The Мечты
Шрифт:
– А вдруг с ним что-то случится? Я же не смогу! Это же я его послала, а он помириться хотел, Жека!
– Ничего с ним не случится, не паникуй, - Женька успокаивающе гладила ее по волосам. – А позвонить ты и сама всегда сможешь. Если захочешь.
– Мне его увидеть надо! – снова встрепенулась Юлька и глянула на сестру полными слез глазами. Она сейчас походила на взъерошенного птенца, но плакала как-то по-взрослому, по-настоящему, как не плакала даже тогда, когда Богдан оскорбил Женю, и ей пришлось его бросить. Если бы только она ответила вчера на его звонок!
–
– Завтра математика! – в отчаянии воскликнула она. – Он меня убьет, если на экзамен не явлюсь!
То, что ее убьет, например, папа, ей почему-то в голову не приходило в эту минуту.
– Поэтому завтра ты пойдешь на математику, а я выясню у Романа что там и как, идет?
– А потом я смогу поехать к Богдану?
– Ну-у-у… - Женя задумалась ненадолго. – Наверное, сможешь. Почему нет?
– А тебе Роман сообщит, когда операцию сделают?
– Да, ты только успокойся.
– Я боюсь.
– Не бойся. Все будет хорошо.
– Я к нему хочу, - всхлипнула Юлька, уткнувшись носом в Женино плечо. Ноутбук давно был отставлен в сторону, а она сама обеими руками вцепилась в сестру, напряженная и рыдающая. – Женька, я хочу к нему! – снова вскрикнула младшая, рискуя всполошить отца и провалить завтрашний экзамен с горя.
– Юлька! – включила Женя строгость. – Прекращай реветь и ложись спать. У тебя на носу экзамен, у Богдана – врачи. Завтра все узнаем и подумаем что делать, ясно?
Ее тон возымел действие на сестру. Юлька с видимым усилием пыталась успокоиться и бестолково кивала, но зубы все еще клацали.
– Я-ясно, - икнула она, глядя на Женю, и проговорила: - Ты… спасибо, что сказала.
– А ты себя не доводи! – велела сестра. – Еще не хватало самой в больницу загреметь. Спать!
– Я н-не буду… Же-е-ень… - Юлька шмыгнула носом. – А помнишь, когда я малая была, ты со мной спала, чтоб мне кошмары не снились, а?
– Помню, конечно.
– А можно сегодня останешься? Я не знаю, как буду тут сама.
– Хорошо, - согласно кивнула Женя. – Но ты будешь спать, а не реветь.
– Ну вот, чтоб спала, а не ревела, - попыталась улыбнуться Юлька. Получилось слабо. – Мне завтра вставать рано. Экзамен. Пока ты не пришла – капец как боялась.
– Не бойся. Не съедят тебя там. Сдашь.
– Я знаю. Чаю хочешь?
Женя решительно отобрала у Юльки ноутбук, вынула из шкафа пижаму и, сунув ее сестре, велела:
– Сейчас попьем чаю и ляжем. Тебе обязательно надо успокоиться и выспаться. А остальное – своим чередом.
Своим чередом у Юльки теперь получалось плохо. Еще недавно она запретила себе даже думать о Богдане до тех пор, пока он не принесет извинения за свои несправедливые, обидные, унизительные слова. Он – не извинялся. Несколько раз пытался к ней подступиться, чтобы помириться, но поскольку виноватым себя, кажется, совсем не чувствовал и обращался с ней так, будто это Маличи во всем виноваты, Юлька продолжала его игнорировать, заявив лишь однажды во время очередной их перепалки: «Да мы с Женькой тебе и твоей мамочке нос утрем, понял?!»
Он – понял.
Ближе к полуночи отзвонился Роман Моджеевский, сообщив, что Богдана прооперировали, что операция была непростой – пришлось резать, и что все потому что Бодя тянул до последнего, не признаваясь матери, что у него болит бок. Но теперь все в порядке, и врачи обещают, что он пойдет на поправку. Представив себе, как ему было больно и как он терпел, Юлька снова разревелась, а потом еще долго лежала, глядя в потолок и слушая Женино дыхание – сначала глубокое, с тихими вздохами человека, который пытается заснуть, а потом едва слышное, когда сестра наконец провалилась в сон.
Никогда в жизни Юля не ощущала собственной беспомощности так остро, как в ту ночь. Как можно поверить в то, что еще только несколькими часами ранее боялась экзаменов, и ей казалось, что от них зависит вся ее будущая жизнь? А теперь страх за Бодю вытеснил все остальные страхи.
И уже утром на тестирование она собиралась, будто бы это была лишь временная препона на ее пути в больницу. Андрей Никитич, волнуясь, как если бы это он собирался сдавать экзамен, предложил отвезти в школу и даже дождаться. Юлька, храбрясь, только отмахивалась и силилась улыбаться. Ее плохое настроение папа и правда списывал на страх перед дурацкой алгеброй, а они с Женькой по молчаливому согласию не посвящали его в детали. Он и про Моджеевского-то узнал только в субботу и шумно удивлялся, пока Жени не было дома, а когда та пришла, замолчал, но по глазам было видно – ждет, когда ему объяснят. Если он еще и про Бодьку разнюхает, то это ж вообще вызовет бурную реакцию... к чему грузить старика лишней инфой?
Потому, отшутившись насчет того, что Мария Кирилловна, директриса и незамужняя дама старшего среднего возраста, хоть и погрустит немного, но без него проживет, а ребята в мастерской – вряд ли, Юлька в белой блузке, черной юбке и с косой на голове свалила из дому, напоследок шепотом попросив Женьку договориться с Романом о том, чтобы ее пропустили к Богдану.
А что происходило потом – было как будто в тумане и по инерции. Подступы к школе, инструктаж о правилах, слышанный множество раз, экзаменационные билеты. Что она там могла нарешать, Юлька не знала, и ее это почти не беспокоило. Тестирование она, скорее всего, завалила или, по крайней мере, на пятерку может не рассчитывать. Вот будет скандал! Вот бы этот скандал закатил ей Бодя! Об этом она почти мечтала. И едва все закончилось, и им объявили, когда будут опубликованы результаты, ни с какими не с подружками пошла отмечать, а сразу бросилась звонить Женьке: