The Phoenix
Шрифт:
– Не вылить же все это? – как-то совсем понуро, говорю я в пустоту.
Ах, если бы в пустоту.
– Не пробовала следовать рецепту?
Надменный голос звучит в моих ушах как-то совсем уж привычно. Вот только прошлая я вздрогнула от неожиданности. Можно сказать, тогда я была еще зеленая относительно всех выходок ди Анджело.
Но хуже моего голоса, наверное, только мое лицо полного непонимания и ужаса. Нико отмечает про себя, что я совершенно бестолковая и, к тому же, глуповатая. Ну, здорово. Не пора ли бы пожалеть о том, что вообще оказалась здесь?
–
– И поэтому ты вызвалась заменить Аннабет?
Еще один минус в целый список моих недостатков: медвежья помощь. Но вместо того, чтобы оправдаться или сказать что-нибудь веселое, я просто отворачиваюсь от него. Некое замешательство и недопонимание. Я (Нико) мгновенно реагирует, напрягаясь до каждого нерва внутри. Странно ли это? Вряд ли это слово можно употребить к Нико. Он просто замирает, глядя на меня со стороны. Через несколько мгновений звук ударяющейся об покрытие миски ложки становится слишком громким. Говоря откровенно, внутри ди Анджело все вскипает от раздражения (что по нему в тот момент сказать было нельзя).
– Слушай, я понял, – бросает Нико грубо, – тебе нужна помощь. Только оставь ложку в покое.
Нельзя сказать, что это примирение ди Анджело со мной. Скорей еще большая ненависть, приправленная некой раздражительностью относительно моего доброго отношения к нему.
А затем начинает происходить что-то невероятное. Вспыхивают миллионы звезд и те самые двери будто открываются разом. Одна за другой, они заставляют кадры сменяться во много раз быстрей. Кадры не оставляют в моей памяти ничего, кроме картинки. А вот чувства проникают до самых бронх.
Кафе. «Мифы и Магия». – Удивление.
Темные. Мрачные краски расписывают воспоминания в черно-белый мрак.
Мое мертвое тело у дерева. Пощечина. Слезы. Кровь, стекающая по рукам. – Страх.
Мелькают между тем чужие лица. Некоторые из них тяжело узнать из-за скорости, другие незнакомы по факту, но есть и третьи. А точнее, третье.
Арго – II. Человек на борту. Не полукровка. Всего лишь смертная. – Омерзение.
Он мелькает здесь чаще остальных.
Я не успеваю моргать. Привыкать к эмоциям, которые то вспыхивают, то погасают внутри. Это калейдоскоп непрерывного действия – я ощущаю любую пережитую его эмоцию и впитываю их как губка. Наполняюсь ими. Ощущаю их.
Моя первая тренировка. Слабость моего тела и духа. Безволие. – Его Раздражение.
А затем все обрывается. Все обрывается, чтобы, как когда-то, вспыхнуть заново. Обретает краски, оживает, словно настоящее, яркое, трехмерное.
Мой молящий взгляд. Его отрицание. История чужой девочки, всего на всего человека, занявшая между ребрами ди Анджело слишком много места. – Понимание.
Мы похожи с ней.
Его голос, так отчетливо раздавшийся в моем сознании. Такой знакомый и до странной дрожи родной.
Так же, как когда-то мы были похожи с ним.
И снова это лицо. Мелькавшее прежде сотню раз между кадрами.
Наши тренировки. Мое упрямство и упорство. Злость, вспыхивающая во мне из-за собственной слабости.
Пляж. Купол, вставший между нами. Его крики. Мое улыбающееся через страх лицо. Он будто чувствовал меня в тот момент. – Ужас.
Лицо. Оно так знакомо мне. Легкая улыбка. Лукавая улыбка. Знакомая улыбка.
Все тот же пляж. Я по колено в воде. Наблюдает. Предостерегает. Опасается. – Беспокойство.
Жжение распространяется по телу с неимоверной скоростью. Я будто поленце, кинутое на произвол судьбы в камин. Еще не сгорела, но уже вспыхнула племенем. Так же ярко, как и цвета вокруг меня. Воспоминаний со мной мало. Слишком мало, по сравнению с темноволосым, улыбающимся парнем. Но они почему-то красочней и ярче. Словно глубже въелись в ткань небес.
Я уже давно одна. Бьянки нет рядом. Есть покрывало неба с яркими, цветными звездами и пеленой забытых эмоций, что будто выплеснулись наружу. Не могу разглядеть ни цвета, ни оттенка красок. Только лицо. Знакомое и не менее родное. Лукавое. Хитрое. Но по-братски любимое. Головная боль и жжение, уже привычные мне за эти несколько недель, усиливаются. Наверное, не будь я в чужих мыслях, я бы закричала. Кричала от боли и отчаянья.
Но краски проясняются. А я открываю глаза.
– Перси, – тихо, почти в губы своего наставника, выдыхаю я.
Мы замираем. Я от слишком ощутимой близости, он от прогремевшего над ухом имени. Понимание накрывает не только меня. Понимание слишком близкое к провалу отдаления. Боги. Я знаю, что он сделает в следующую секунду. Знаю, что будет происходить спустя долгие месяцы после нашей победы или гибели. Нико ди Анджело оттолкнет меня. Как отталкивал всех и вся на своем пути. Ведь я забралась слишком глубоко. Слишком сильно привязалась к нему, или слишком сильно привязала его к себе самой. Он оттолкнет меня. И это было столь же очевидно, сколь и ненавистные ему слезы отчаянья в прояснившихся, карих глазах.
Но, видимо, сегодня не наш день. Как впрочем, и все остальные дни в году. Где-то над головой раздается раскатистый гул грома. Нико откланяется и на лицо сразу опускаются ледяные капли дождя.
– Вставай, – он отталкивает меня в буквальном смысле, вскакивая на ноги.
Только теперь замечаю, что его куртка насквозь промокла, а я сама намокаю буквально на глазах.
– Они уже, наверняка, догадались. А если нет – у нас еще есть время предупредить их, – голос Нико холоднее ледяного дождя касающегося кожи. – Шевелись.
И он уходит прочь. Стена ливня тут же скрывает его, и мне приходится поспешить за ним. Я абсолютно ничего не понимаю, хотя бы потому, что едва освободилась от чужих воспоминаний и мыслей.
– Подожди, Нико.
Гром повторяется. Гулкий, жуткий, пробирающийся по венам дрожью. Мы входим в растительную часть леса, и только здесь я могу разглядеть его намокшую спину и сверкнувшую стигийскую сталь меча. Я пытаюсь чуть притормозить, перевести дыхание или хотя бы прийти в себя. Вот только поблажки у меня такой нет. Теперь я – полноценная полукровка.