The Phoenix
Шрифт:
– Что скажешь? – задыхаясь, спрашивает Фрэнк.
– Только то, что это, по меньшей мере, предсказуемо, – отвечаю я невпопад.
Но когда мы, наконец, пересекаем улицу, я замечаю клубы темного дыма, что будто коконом окутывает двоих незнакомцев. Блеснула сталь небесной бронзы, растворяя мрак теней, и слабая женская рука уверенно сжимает темную рукоять орудия. В тот же момент я узнаю темно-русые волосы своего Карманного солнца. Но на этом сходства заканчиваются. Уверенный, серьезный взгляд, что прожигал до костей, не был похож на тот рассеянный, улыбчивый и лучезарный взгляд
Который, кстати говоря, не выглядел удивленным при виде нас.
– Добрались, наконец-таки, – выдает он, когда я поравнялся с ним. – Будем возвращаться другим путем.
– Лучше скажи мне, как ты научился влезать в чужие мысли?
Нико просто пожимает плечами, но как раз в этот момент Беатрис кидается ко мне и прижимает так, словно мы не виделись целую вечность. Бесконечно теплые объятия согревают до мозга костей. Би по-прежнему мое Карманное солнце.
– С вами все в порядке? Все живы?
– В полном.
– Тогда вперед, – говорит она не менее уверенно. – Нас ждут великие дела.
Она – полукровка. Это в ее крови. Заложено на генетическом уровне и пылает в ней так же ярко, как и ее горящие верой глаза.
– В сторону метрополитена, затем два квартала по переулку, – говорит Лео, когда Би выпускает его из объятий. – Готовы к пробежке?
Возвращаясь обратно, никто из нас не проронил больше ни слова. И, надеюсь, это не потому, что эти слова стали бы нашими последними. Но то, что доводило до исступленного непонимания: почему нас не пытаются убить?
Проходя внутрь заброшенной забегаловки, первое, что бросает в глаза – заледенелые фигуры у кассовых аппаратов, за прилавками и столами. Я насчитываю всего двенадцать. Но даже от этих двенадцати незнакомых мне фигур становится не по себе. Среди чужих страшно увидеть знакомые лица.
К Беатрис кидается вся наша группа. Казалось, даже Талия рада видеть ту, что не побоялась остаться с нами. А вот к Нико бросается только Хейзел, и от этого становится немного не по себе. Ди Анджело стоял с нами плечом к плечу, но до сих пор считался, если не изгоем, то не доверительным лицом уж точно. Когда Левеск отпускает его, я подхожу к ним вплотную.
– Мы собираемся отметить победу с парнями, не хочешь с нами?
Лицо сына Аида выглядит озабочено.
– Нас сегодня могут кокнуть, – говорит он серьезно. – А все о чем ты думаешь – это выпивка?
Некоторая пауза между нами заполняется тихим смехом позади нас. Но черты лица Нико смягчаются, и тогда я произношу:
– Мы – одно целое. И я не позволю никому из вас умереть.
– Это так очевидно, Джексон, – ухмыляясь, отвечает он.
– Но вернемся к нашему плану, – отчеканивает Талия. – Как мы попадем на Олимп? Если, не долетев до Чайна-тауна, нас сбивает ледяная артиллерия Хионы.
Мы возвращаемся к остальным и располагаемся рядом с плитой, на которой прежде поджаривалось сочное мясо для
– На обратном пути нам не встречались ни фригасы, ни гончие, – косится на нее Беатрис. – Может, это связано с тем, что на Олимпе они нужны больше, чем здесь?
– С другой стороны, что они могут сделать богам? – резонно замечает Пайпер.
– Просто решим, как быть дальше. Иначе, это все лишь отвлекающий маневр, а около башни нас ждет орава монстров, – говорит Талия, затачивая наконечник стрелы о железную поверхность кухонного стола. – Ворвемся на Олимп…
–… на лифте? – вмешивается Би и заслуживает презрительный взгляд дочери Громовержца. – Почему Эмпайр-стейт-билдинг? Почему шестисотый этаж? Почему на лифте?
– Предлагаешь пешком?
– Просто это Олимп, и я представляла себе это…
– Думал, тебя уже ничем не удивить, – вмешивается Нико. – Много мечтаешь понапрасну. Олимп – скотный двор, не более того.
Би замолкает и, насупившись, возвращается к Лео, что тщетно возился с газовой плитой.
– Прорваться на Олимп – половина дела, как насчет Чарли? – чуть тише спрашиваю я. – Как забрать его у мойр, если они заодно с олимпийцами?
– Никак. Мальчишку надо оставить, – так же безжалостно говорит Талия. – Жертвуй малым, ради спасения многих.
Я подаюсь вперед.
– Он – Феникс.
– Тем более. Олимпийцы сами решат его судьбу, к тому же, если он так опасен...
– Исключено, – молниеносно реагирует Джейсон. – Мы уже все решили. Ты остаешься здесь, Талия. Изабель и Джордану нужна охрана. Калипсо, к несчастью, это касается и тебя. Никто не знает, чего ожидать от олимпийцев. Если что – Чарли нужен тот, к кому он сможет вернуться.
Голос Джейсона тверд, но Талия лишь передергивает плечами, опуская заточенные стрелы в колчан.
– Не тебе решать судьбу этого мальчишки. Он слишком важная персона, братец. А боги не отдают слишком важных вещей за просто так.
– Что насчет Урана? Все это его рук дело?
– Холод не по его части, – вмешивается Талия в привычной ей беспринципной манере. – Но кто знает, на что он способен теперь? Если то, что сказала Хиона правда, и пропажа полукровок – жертвоприношение, могу представить, какую силу возымеет Уран после возрождения.
– Но мы же знаем, как остановить его? – подает голос Изабель, прижимаясь к Джордану.
– Да, не дать вам погибнуть. Понятия не имею, сколько смертей еще нужно этой Ледышке, но вы так просто не избавитесь от меня, – обещает Талия, дергая девочку за выбившийся рыжий локон.
И, наконец, я слышу это. Безжалостно тихую, очарованную, давящую на уши тишину. А за ней – резкий хлопок. Стекла лопаются, превращаясь в сыпучую белую крошку, что ударной волной осыпает нас с ног до головы. Первым делом, я накрываю собой Изабель и Джордана, которые жались к печи. Ветер с улицы заставляет меня задрожать от новой морозной волны холода. Руки стынут, а горло перехватывает от ледяного, пропитанного колющей болью кислорода. Изабель дрожит, словно в приступах лихорадки. Молчаливый прежде Джордан согревает ее тельце, тщетно растирая плечи рыжеволосой.