Тибетское пророчество
Шрифт:
– Спи, Джейни. Это единственное лекарство, которое я могу тебе предложить.
Следующий раз я, придя в себя, услышала разговор на незнакомом мне языке. Я лежала в маленькой тележке, каких не было в Смон Тьанге, но нечто похожее я видела в "Историях про Джессику" на картинке. Лежа на тюфяке из соломы, я различила, что Мистер резко и повелительно к кому-то обращается, возможно, приказывая вознице ехать осторожнее. Смутно до моего сознания дошло, что мы, должно быть, находимся в какой-то деревне, где он нанял тележку и возницу. После следующего провала до меня донеслось целое смешение звуков – грохот колес, цокот копыт, бормотанье и крики множества людей.
Затем все стихло. Тележка остановилась. Мистер взял меня на руки и через большую дверь внес в прохладное помещение. Я услышала его требовательный, твердый голос:
– Плевать я хотел на эти порядки. Немедленно примите ребенка, а затем передайте мой поклон старшей сестре или как она там у вас называется и скажите, что я буду весьма обязан, если она сможет поговорить со мной, как только у нее появится минутка.
И вот я лежу на узкой кровати, которая катится по коридору. Леди в белой шапочке, разговаривая с кем-то, начинает снимать с меня одежду. Волосы у нее цвета зерна, я никогда таких не видела и удивленно на них смотрю. Потом все темнеет, и я опять уплываю в мир, где ничего не происходит, а время стоит на месте.
Обратно я возвращаюсь неохотно, сознавая, что отсутствовала очень долго. Я лежу на белых простынях, на мне полинявшая ночная рубашка из фланели. Комната маленькая, темнокожая девушка в белом переднике моет пол. Увидев, что я пришла в себя, она улыбнулась, сказала что-то на незнакомом языке и вышла. Через несколько минут она вернулась с женщиной, одетой во все черное, за исключением белого отворота на капюшоне. Мне предстояло узнать, что она – английская святая женщина, монахиня, а нахожусь я в маленькой больнице при католической миссии в Горакхпуре, которая управляется монашеским орденом. Монахиням помогают несколько медицинских сестер, которые не относятся к святым женщинам. Из их числа была и та светловолосая леди, которую я видела в первый день.
Монахиня встала около моей постели, улыбнулась и сказала:
– Ну, юная леди, и напугали же вы нас. Прошло целых пять дней, к вашему сведению, Как вы себя сегодня чувствуете?
– Немножко… немножко слабой. Но так – все хорошо, спасибо, мисс.
– Меня надо называть сестра. Сестра Рут.
– Хорошо, сестра.
– Крепко вы нас озадачили, Джейн.
– Я – Джейни, мисс. То есть сестра.
Монахиня взяла дощечку с листом бумаги, которая была прикреплена к кровати.
– Мы записали вас как Джейн. Джейн Берр.
Я удивилась, почему мне дали такое имя. Несомненно, Джейн – это «ханглийский» способ произнесения моего первого имени, но в Смон Тьанге у меня никогда не было второго имени, и было совершенно непонятно, почему меня решили назвать Джейн Берр.
– Вчера майор Кроссленд из военного госпиталя посетил нашу больницу. Он – отличный врач и внимательно вас осмотрел. Вы это помните? – спросила Рут.
– Ну… не очень, сестра.
– Не имеет значения. Он беспокоился за ваше сердце, потому что в подобных случаях оно иногда страдает, но вы, по-видимому, крепкая и здоровая девочка, – она ласково улыбнулась. – Теперь мы надеемся, что через несколько дней вы поправитесь и в течение месяца сможете поехать домой, в Англию.
– Пожалуйста… где Мистер? Он придет меня проведать?
– Кто, дорогая?
– Мистер. Я… я забыла, как его имя. Джентльмен, который меня сюда привез.
– А, молодой капитан. Нет, Джейн, он уехал три дня назад. Ему было приказано прибыть с рапортом в Калькутту,
Я знала, что он исчезнет, вернется в свой мир, и я никогда больше его не увижу. И все-таки, когда я это услышала, ощущение было такое, что мне нанесли неожиданный удар. При мысли, что теперь я действительно осталась одна, я сжалась и запаниковала. Рот искривился от неудержимого желания зарыдать. Я перевернулась лицом к стене, потянувшись руками к горлу, чтобы сжать внезапно образовавшийся в нем огромный комок, и тут мои пальцы коснулись какого-то предмета под рубашкой, чего-то маленького и круглого. Боясь поверить в чудо, я схватила тоненькую цепочку, оказавшуюся у меня на шее, и вытащила его наружу. Перед глазами был медальон с выложенной золотом звездой.
Перевернув его, я замутненным взглядом уставилась на тоненькие завитки букв. В голову пришла одна мысль, и я прошептала:
– Сестра… простите меня, но… не умеете ли вы случайно читать на хинди?
– Я – нет, дорогая, – весело сказала она, – но сестра Мария умеет. С помощью лупы она прочла надпись на медальоне, который оставил вам капитан, если вас интересует именно это.
– И вы знаете, что там говорится, мисс, в смысле, сестра?
– Да, сестра Мария записала, – она перевернула маленькую дощечку, которую держала в руках, и посмотрела на прикрепленную сзади бумажку. – На хинди это, вероятно, более поэтично, но смысл примерно такой:
Это знак, что напомнит тебе о друге.Не для удачи он,Не для защиты от врагов иль злой судьбы,Всего лишь для того, чтоб помнить.Храни его, пока не станет нужен другу он,Которому отдашь его ты с легким сердцем,Чтобы идти своим путем.Спрятав лицо в подушку, я больше не удерживала слез. В сердце была боль, но одновременно и радость, ибо в руке у меня был зажат медальон, говоривший, что я – его друг. Он дал его мне… именно мне, чтобы я его помнила.
И пока я буду его помнить, я никогда не буду совсем одна.
ГЛАВА 6
Я впервые увидела Англию три месяца спустя. Сначала передо мной возник остров Уайт, а еще через час наш корабль, пройдя широкую полосу воды, причалил под мелким моросящим дождем в Саусхэмптоне.
Я больше не называла эту страну «Ханглией», потому что заметила, что другие люди не прибавляют для ударения «х», как это делал Сембур. В сущности, я вообще не разговаривала, храня молчание уже почти восемь недель. Все вокруг считали, что это из-за испорченности, что моя неблагодарность совершенно позорна, но они ошибались. Когда я оставалась одна, то разговаривала сама с собой, но стоило мне попытаться сказать что-нибудь другому человеку, как горло и язык, казалось, цепенели.
Мне все время было страшно. В "Историях про Джессику" я немного читала о мире, лежащем за пределами Смон Тьанга, да и Сембур за долгие годы рассказывал мне массу удивительных вещей. Но одно дело – слушать про большой поезд из железа, про огромный корабль, про город, в котором люди копошатся, как муравьи, про море, простирающееся до самого горизонта, а другое дело – видеть все это воочию. Я была испугана так же, как был бы испуган ребенок из Англии, оказавшись в караване из яков и пони, путешествующем по земле Бод.