Тибетское пророчество
Шрифт:
Позднее, когда на несколько минут мы остались одни, сэр Чарлз поблагодарил меня за все, что я делаю, чтобы помочь Адаму вновь почувствовать себя членом семьи.
Спать я пошла в этот вечер обнадеженная и без страха перед испытаниями, которые принесет следующий день.
Какое-то время я лежала без сна, мечтая о том, как было бы чудесно, если бы Адам влюбился в меня и попросил выйти за него замуж. Я понимала, что этого не случится, ибо была убеждена, что навсегда останусь для него той смешной маленькой полуиндианкой, полукокни, которую он знал в Смон Тьанге. Отчасти я была даже рада, что этого не случится, потому что в противном случае слишком велико было бы искушение отвернуться
Я знала, что в конце концов вернусь в Ларкфельд и буду ждать… ждать столько, сколько потребуется, того времени, когда стану нужна Элинор. Оно может никогда не наступить, Но я все равно должна быть к нему готова. Вернон Куэйл может умереть, может ее бросить, и тогда я смогу прийти к ней, чтобы помочь вернуться к жизни. Так что ничего хорошего, если Адам в меня влюбится. Я не могу навязывать ему и никакому другому мужчине долг, который сама должна заплатить Элинор и ее отцу.
Неделя шла за неделей, атмосфера в доме Гэскуинов становилась все более семейной. Мы начали наносить и принимать визиты, и если они казались Адаму скучными, то он это умело скрывал. Мы часто отправлялись в театр, оперу или на концерт, иногда все четверо, а иногда только я и Адам. То были дни, которые могли бы быть для меня удивительно счастливыми, если бы меня постоянно не преследовала мысль о темнице, в которой оказалась Элинор. Но все равно сердце мое наполнялось радостью, когда я видела, как на осунувшееся лицо Адама возвращается румянец, как он делается все более довольным жизнью.
В ноябре, после долгих протестов, что это – бессмысленная трата времени, Адам на два дня лег в лечебницу, чтобы его глаза были тщательно обследованы специалистами. Их медицинское заключение заняло две страницы, однако смысл сводился к тому, что, по их мнению, глазной нерв в силу неизвестных причин подвергся атрофии. Когда я прочла его Адаму, он рассмеялся, пожал плечами и сказал, что на медицинском языке это означает: "Мы не имеем ни малейшего представления об этой болезни".
Насколько было возможно, он старался игнорировать свою слепоту и вести себя так, будто ее вовсе не было. В результате он зарабатывал синяки и царапины, а то и вовсе падал, однако не обращал на свои неприятности никакого внимания. Если ему случалось упасть, мы приучились не помогать ему и не выражать сочувствия, а просто делали вид, что ничего не произошло. Мы также приучились терпеливо ждать, когда за столом он пытался сам наощупь отрезать себе кусок. Думаю, всем нам при этом хотелось плакать, но было совершенно ясно, что ему самому себя не жалко.
Лишь однажды он упомянул о своей слепоте. Я повезла его прокатиться в двуколке, и когда мы проезжали казармы на Элбани-стрит, нам навстречу вышел военный оркестр. Наша кобылка, ужасно нервное создание, вздрогнула и чуть было не понесла, но я ее удержала и принялась громко успокаивать и уговаривать на языке Ло-бас. Она уже снова ровно бежала, когда Адам задумчиво проговорил:
– Похоже, нам пришлось пережить несколько опасных секунд. Как хорошо, что правила ты, – и затем, вздохнув: – О Боже, как бы мне хотелось увидеть тебя, Джейни.
В декабре я получила очень официальное письмо от мистера Р.Г. Милнера, парламентского государственного секретаря при Министерстве иностранных дел. Оно было напечатано на машинке, и в нем мистер Милнер сообщал, что до его сведения были доведены некоторые обстоятельства, касающиеся меня и княжества Джаханпур, и он будет весьма признателен, если я сочту удобным посетить его в Уайтхолле в пятницу, одиннадцатого декабря, в одиннадцать часов утра для того, чтобы обсудить эти обстоятельства.
Я
– Покажи его моему отцу, Джейни, и пусть он даст тебе совет. Он всю жизнь был дипломатом и точно знает, как нужно в таких случаях поступать.
Сэр Чарлз прочитал письмо за завтраком, и когда он поднял глаза, в них горел огонек.
– Значит, они решили затеять небольшую игру, вот как? Ну что ж, дадим им урок. Джейни, вы позволите мне взять это на себя?
– О, разумеется, сэр Чарлз, буду вам очень признательна.
– И вы подтверждаете мне сейчас, что у вас нет ни малейшего желания утвердиться в правах как махарани Джаханпура?
– Ни малейшего, правда.
– Прекрасно. Но, пожалуйста, не говорите этого никому и вообще ничего не говорите на эту тему без того, чтобы сначала не посоветоваться со мной.
Я удивленно согласилась. Леди Гэскуин заметила:
– У тебя такой вид, Чарлз, будто ты готовишься к битве.
– Так и есть, моя дорогая, – он довольно грозно рассмеялся, осушил чашку с кофе, извинился и быстро вышел из комнаты.
– Отец, судя по его виду, жаждет крови. Кое-кому следует быть настороже, – произнес Адам.
Через полчаса сэр Чарлз вышел на балкон, где я читала вслух Адаму, пока он работал над шахматным набором. В его руках был листок бумаги.
– Не взглянете ли на это, Джейни? – сказал он и, улыбаясь, сел рядом.
– Адам, это письмо, адресованное мистеру Милнеру, – пояснила я. – Я прочту его вслух.
"Дорогой сэр!
Я получил Ваше письмо, оскорбительным образом адресованное мисс Джейни Берр, вместо того, чтобы быть адресованным мисс Джейни Сэксон, Ее Высочеству маха-рани Джаханпура, чьим личным секретарем я имею честь состоять.
Довожу до Вашего сведения, что Ее Высочество не посетит Вас в Вашем офисе ни в предложенный Вами день, ни в какой-либо иной день. Если Вам угодно обсудить с нею какие-то дела, Вы можете нанести ей визит по данному адресу во вторник, пятнадцатого декабря, в половине пятого.
Ее Высочество любезно позволила мне сообщить Вам, что откладывает меры юридического характера, к которым намеревается прибегнуть до встречи с Вами в вышеозначенную дату.
Имею честь пребывать, сэр,
Вашим покорным слугой.
Чарлз Гэскуин, баронет,
кавалер ордена королевы Виктории 2-й степени, кавалер ордена "Звезда Индии" 1-й степени, кавалер ордена британской империи 2-й степени, личный секретарь Ее Высочества махарани Джаханпура".
Я оторвала глаза от бумаги, преисполненная трепета. Адам громко рассмеялся.
– Великолепно, отец! Но, пожалуйста, объясни.
– Конечно, дорогой мой мальчик. Из письма совершенно, ясно, что Министерство по делам Индии, или Министерство иностранных дел, или оба сразу не хотят шума, который поднимется, если Джейни предъявит права на Джаханпур. Без сомнения, они полностью довольны нынешним правителем, Моханом Судракой, поскольку в княжестве – стабильная политическая ситуация, и они не хотят ее нарушать. Поэтому они стараются принизить значение весьма обоснованного требования Джейни, в сущности, просто блефуя. Поэтому Милнер и обратился к ней как к Джейни Берр и попросил явиться к нему. На его территории, в Уайтхолле она оказалась бы в положении слабейшего. А я заставил этого субъекта ждать и дал ему кое-какую почву для размышлений. – Сэр Чарлз хихикнул, но выглядел он при этом как леопард, готовый прыгнуть на свою жертву. – Они, разумеется, подготовят позицию для отступления. Иными словами, они сделают Джейни какое-то предложение, но мое имя в этом письме даст им понять, что все будет не так просто, и им придется начинать мыслить в каких-то других масштабах.