Тигр наступает
Шрифт:
— Чего вы испугались? — засмеялся кто-то из ребят. — Ведь это желна, черный дятел. Шагайте живей, а то и к ночи до пожара не доберемся!
И вновь они цепочкой пробирались вперед по узенькой просеке. Наташе очень хотелось сделать несколько снимков, но она не могла остановиться, боялась отстать.
Вскоре сильно запахло гарью, небо потемнело, стало душно. Ребята приближались к месту пожара.
Когда стало смеркаться, все увидели впереди огромное зарево. Широкое, в полнеба, оно полыхало над лесами. По Витькиным подсчетам, они давно должны были выйти к Черному болоту, но пока не было и признаков
Идущие впереди начали сбиваться с просеки. Узенькая, намеченная лишь затесками на деревьях, она то и дело терялась в гуще леса.
Какие-то звери, вероятней всего лоси, с шумом и треском ломились сквозь чащу навстречу. Кто-то из ребят крикнул. Звери шарахнулись в сторону, и дружный их топот затих в березняке справа.
Ребята совсем было уже решили остановиться на ночлег, когда впереди показался какой-то темный силуэт. Силуэт приближался. Кое-кто схватился за топоры — не медведь ли? Но это был не медведь. Они разглядели высокого мужчину в болотных сапогах с топором за поясом. Он был в рубахе с расстегнутым воротом и без шапки.
— Куда вас несет? — со злостью спросил мужчина. — Сгореть хотите?
Наперебой ему начали объяснять, что пробираются к Черному болоту.
— Эка хватили! — хохотнул он, приглаживая пятерней растрепавшиеся светлые волосы. — Черное болото левей осталось. А вы прямо навстречу пожару прете!
— Это сосновский лесник, — шепнул Виктор Наташе. — Я его у Серегиного деда раза два видел.
— Вот что, молодцы, — сказал лесник уже потише и с грустью. — Придется нам отсюда пятки смазывать. Отойдем до Глубокого лога. Там попробуем огонь остановить.
«До Глубокого лога! До того самого, где такие высокие ели», — подумала Наташа.
— Нет! Нельзя отдать Сосновую гриву! — почти взмолилась она. — Мы должны спасти бор!
— Нужно… Нужно, доченька! — лесник положил свою большую, тяжелую руку на плечо Наташе. — Только в логу, возле воды, пожар можно остановить. Тут уж не наша вина! Идемте! К утру туда тракторы подойдут. А пока одни воевать будем!
Ребятам оставалось только одно — вернуться. Они шли обратно по темному лесу, и Наташа с ужасом думала, что завтра вся его девственная красота превратится в безобразную груду головешек. Ей вспомнилась старая гарь, где они снимали лосятника, — молодой березняк, заросли иван-чая, поверженные наземь черные стволы. Сколько долгих лет пройдет, прежде чем здесь вырастет такой же бор!
Дойдя до лога, сразу же взялись за работу: валили деревья, убирали хворост, готовили преграду огню. Справа слышались крики людей и перезвон топоров.
Огонь быстро приближался. Дым заполнял лес, ел глаза, щекотал в горле. Было очень жарко. Ребята то и дело спускались к ручью, пили и лили студеную воду на головы. Руки с непривычки болели и покрывались водяными мозолями. Лесник бегал вдоль цепи работающих и подбадривал:
— Шевелись, шевелись, молодцы! Тракторы скоро подойдут!
Настало утро, а тракторов все не было. Слева огонь приближался особенно быстро. Часть людей лесник отправил вверх по логу, туда, где ручей делился на два рукава. Наташа и Виктор работали рядом. Виктор орудовал топором, Наташа оттаскивала хворост. Дышать становилось нестерпимо трудно. Над вершинами деревьев пронесся черный шквал. Впереди
— Всем отойти на правый берег ручья! — передали по цепочке. Ребята начали отходить.
Виктор замешкался возле высокой ели. Топор глубоко входил в мягкую древесину. Удар, удар, еще удар. Щепки летели во все стороны.
— Витька, Витька! — кричала Наташа, но он не слышал. Тогда она бегом бросилась к нему.
Удар, удар, еще удар! Что-то треснуло внутри дерева, и оно, прощально взмахнув вершиной, начало падать. Витька глянул туда, куда должна была упасть ель, и увидел Наташу. Он рванулся к ней, но поздно… Темно-зеленая вершина с шумом, круша и ломая ветви соседних деревьев, накрыла девушку.
Витька подбежал к вершине, упал на колени и раздвинул колючие ветви: Наташа лежала вверх лицом с закрытыми глазами. В уголке глаза светлым шариком поблескивала слезинка. Губы плотно сжаты. На тонкой шее мерно пульсировала синяя жилка. Жива!
Витька стал звать, тормошить Наташу, но она не отвечала. Тогда он, переступив через ствол дерева, схватился за сучья обеими руками и стал тянуть. Ствол слегка спружинил, он уже не давил на тело Наташи, но сдвинуть его в сторону Виктор не мог. Огонь бушевал совсем рядом. «Еще минут десять, и нам уже не выбраться!» Решение пришло внезапно: обрубить вершину, оттащить ее в сторону, и тогда Наташа свободна. Он схватил топор, взмахнул им и замер: «Каждый удар будет причинять ей боль!» Но выбора не оставалось. Виктор начал рубить. Он старался наносить удары вдоль ствола, рубил с боков, как бы затесывая елку. Вдруг мимо него промчался какой-то серый зверь и скрылся в дыму. Витька видел его лишь краешком глаза. «Все боятся огня», — подумал он. Но зверь появился снова, уже с другой стороны. Заметив Виктора, он остановился как вкопанный, вильнул хвостом и радостно взлаял. Ну, конечно, это был Тропка, остроухий пес Сережкиного деда.
Через минуту рядом был Сергей. Он все понял с одного взгляда. Не сказав ни слова, лишь грозно сверкнув на Виктора глазами из-под опаленных бровей, он подбежал к вершине ели, ухватился за ствол и потянул на себя. Подрубленная вершина не выдержала и обломилась. Ребята попытались сдвинуть ее в сторону, но не тут-то было. Толстый, обломанный на конце еловый сук насквозь проткнул Наташину спортивную куртку и глубоко ушел в землю. Виктор с Сергеем схватились за вершину с обоих концов, высоко приподняли ее, сук вышел из своего гнезда, и вершина отлетела в сторону. Ребята подхватили Наташу и кинулись к ручью. Вокруг уже все горело. Тропка облизывал лапы и, повизгивая, скакал впереди…
Прошли сутки.
Наташа проснулась в избушке. Свет смутно проникал в маленькое оконце. О стекло бились красные, отъевшиеся комары. Рядом на нарах храпел какой-то обросший черной щетиной мужчина. Дверь была плотно прикрыта. Наташа хотела подняться и почувствовала боль во всем теле. Голова была тяжелой, остро саднил левый бок, ныли смозоленные ладони. Превозмогая боль, она встала и, слегка прихрамывая, вышла из избушки. Удивительная красота встретила ее за порогом.
Был почти полдень. Солнце ярко светило, и пестрые блики его ползли меж деревьев. На просторной поляне перед избушкой нежно-зеленым ковром стлалась трава-мурава, птичья гречишка.