Тигр. История мести и спасения
Шрифт:
Эта закономерность прослеживается во многих случаях, но в Приморье опыт удэгейцев и нанайцев явно свидетельствует об обратном. Невзирая на тот факт, что они живут в изобилующей тиграми местности, ничто не говорит о том, что хищники нападают на них так же часто, как на их китайских или корейских соседей. Дальше к югу вдоль китайского побережья нападения тигров, в том числе тигров-людоедов, случаются гораздо чаще, и внушаемые ими страх и трепет привели к интересным культурным коллизиям. В 1899 году миссионер Гарри Колдуэлл перебрался с гор Восточного Теннесси в китайскую провинцию Фуцзянь. Методист Колдуэлл быстро понял, что тигры не просто в изобилии водятся, в этих краях, они цинично поедают его паству. При этом, к своему крайнему негодованию, он обнаружил, что его прихожане преклоняются перед этими животными так, словно это священные коровы. Вооружившись карабином и вдохновившись 116-м псалмом [39] , Колдуэлл начал охотиться на тигров, однако скоро обнаружил, что большие полосатые кошки, которых он и его помощники приносят из леса, не вызывают у народа ничего, кроме скептицизма. Старейшины деревни утверждали, что у его добычи отсутствуют необходимые для тигра атрибуты. Подтекст был очевиден: раз иноземец сумел убить этих животных, они попросту не могут быть настоящими тиграми. «Первые два раза, когда отец приносил добычу, над ним посмеялись [40] , — пишет в своих мемуарах „Семья с китайского побережья“ сын Колдуэлла Джон. — Шаманы во всеуслышание объявили, что это
39
«Хвалите Господа, все народы, прославляйте Его, все племена; ибо велика милость Его к нам, и истина Господня [пребывает] вовек. Аллилуйя». — Примеч. автора.
40
«когда отец приносил добычу»: Caldwell J. China Coast Family, с. 36–37.
На севере маньчжурские крестьяне тоже верили в исключительность и неуязвимость тигров, а у удэгейцев и нанайцев даже доходило до того, что они переселялись из деревни на новое место, если в окрестностях заводился тигр. Этим отчасти может объясняться тот факт, что нападения тигров на них — довольно редкое явление. Но в Корее, где против тигров не помогли ни Будда, ни шаманы, ни счастливый случай, осталась одна последняя надежда: гильдия охотников на тигров. Задолго до того, как русские начали охотиться на тигров на Дальнем Востоке, члены этой гильдии славились своей храбростью по всей Северо-Восточной Азии, а об их подвигах слагали легенды. Гильдия, в которую входили как охотники, так и солдаты, сформировалась во времена династии Чосон (1392–1897). Среди прочих заслуг на счету гильдии числится отражение атак французских и американских завоевателей в 1866 и 1871 гг. соответственно. Корейцы восхищались охотниками с запада — или, скорее, их оружием. Сами они до сих пор охотились при помощи мушкетов и пистолетов. Их средневековым китайским ружьям, созданным по чертежам XIV века, для стрельбы требовался запал, что позволяло выстрелить лишь однократно и с очень близкого расстояния. Как отметил один историк, «промахнувшиеся, как правило, умирали, не успев пожалеть о промахе» [41] .
41
«промахнувшиеся, как правило, умирали»: Neff, R. Westerners No Match for Korean Tiger Hunters, 18 апреля 2007. «Однажды мы увидели странную сцену»: Taylor, М. The Tiger’s Claw: The Life-Story of East Asia’s Mighty Hunter, c. 77.
В 1907 году, вскоре после того как японцы оккупировали Корею, гильдия охотников на тигров получила приказ сдать оружие. Ким Йонг-Сик, бывший редактор южнокорейского интернет-издания Koreaweb Weekly, утверждает, что в ответ на это требование охотники гильдии убили магистрата, отдавшего приказ, и начали партизанскую войну против захватчиков. Несмотря на то что они безнадежно уступали оккупантам в численности, горстка патриотов под предводительством знаменитого охотника на тигров генерала Хон Бом До более десяти лет вела ожесточенную борьбу против японцев. Наконец осенью 1920 года, после серии особо жестоких схваток, в которых японцы понесли серьезные потери, указом главнокомандующего в Токио на окончательное истребление сил сопротивления было брошено три объединенных полка. Хон и его сподвижники были вынуждены бежать в Маньчжурию и Приморье. Русские, изрядно пострадавшие от японцев в ходе борьбы за контроль над Кореей и маньчжурским побережьем в 1904–1905 гг., были рады оказать партизанам гостеприимство. При поддержке Кремля отряды Хона на протяжении целого десятилетия продолжали совершать вылазки через границу — до тех пор, пока этому не воспротивилось новое советское правительство, желавшее нормализовать русско-японские отношения. Однако в скором времени начали набирать обороты сталинские репрессии, и корейских повстанцев принудительно сослали в Казахстан. В их числе был и лидер гильдии охотников на тигров, прозябавший в Казахстане до своей смерти в 1943 году. Побочным эффектом перехода членов гильдии от охоты на тигров к войне за свободу стали участившиеся нападения тигров на людей в сельских областях Кореи. Впрочем, эта проблема — как и ее причины — была устранена довольно быстро: японцы относились к тиграм так же, как и корейцы, у них тоже вскоре появились свои охотники, и к 1945 году, когда Япония была вынуждена освободить Корею, тигров там уже не осталось. Сегодня в Южной Корее Хон Бом До считается настоящим героем.
Если члены гильдии не были призваны на защиту своего императора, они охотились на хищников-людоедов: тигров и леопардов. Это был своего рода культ, ритуал, которому они посвятили себя целиком в надежде унаследовать силу и храбрость животного через его умерщвление и поедание (впрочем, при удобном случае они также продавали части туши китайцам). Юрий Янковский, хорошо известный в России охотник на тигров, стал свидетелем одного такого ритуала в 1930 году: «Однажды мы увидели странную сцену. Кореец в островерхой голубой шляпе гильдии охотников стоял, прислонившись спиной к дереву с допотопным мушкетом в руке… Другой, стоя рядом на коленях, пил кровь из миски, подставленной к горлу мертвого тигра» [42] .
42
Очевидно, это суеверие неподвластно времени**. В Национальном архиве США хранится фотография сержанта морской пехоты М. Л. Ларкинса, который преподносит сердце только что убитого им индонезийского тигра своему боевому офицеру, подполковнику Драмрайту. Снимок датирован 25 мая 1970 года. — Примеч. автора.
**«это суеверие неподвластно времени»: фотография в Отделе обороны (Морская пехота) № А373217: «Это был самый крупный тигр, убитый в секторе ответственности первой морской дивизии» http://www.footnote.com/image/51219707/.
Вера в то, что употребление врага в пищу наделяет победителя его силой, распространялась и на тигров: считалось, что они пожирают не только тело, но и душу человека, после чего душа становится пленницей и вынуждена помогать зверю в поисках новых человеческих жертв. Какой надуманной и абсурдной ни была бы эта вера, не подлежит сомнению тот факт, что, убив и сожрав человека, тигр получает силу и опыт, которые неизбежно оказывают влияние на поведение людоеда впоследствии. Однако интерес тигров к нам меркнет в сравнении с нашим интересом к ним. На протяжении веков люди охотились на тигров самыми разнообразными способами, но лишь недавно наступил странный и напряженный период в наших хрупких взаимоотношениях с этими животными, что наложило отпечаток и на отношения с другими видами. Мы немного напоминаем волка, забравшегося в загон для овец: он убивает, пока есть такая возможность. Что в случае с человеком означает — пока на этом можно заработать. Для калана (морской выдры) этот период наступил где-то между 1790 и 1830 годом, для американского бизона — между 1830 и 1880-м, для атлантической трески он длился в течение нескольких веков и завершился лишь в 1990-м. Массовое истребление этих животных неразрывно связано с обстановкой на соответствующем рынке сбыта,
Но «неиссякаемый» — понятие, придуманное человеком, а в жизни дикой природы ему нет места. В природе все смертны, в том числе и хищники. На долю Carnivora — отряда плотоядных млекопитающих — приходится около 10 % всех видов млекопитающих, что составляет лишь 2 % от их общей биомассы. Хищники высшего порядка — в том числе крупные представители кошачьих — в этом и без того ничтожном проценте являются лишь незначительной толикой, а за сто лет, с 1860 по 1960 год, в результате охотничьего бума их популяция уменьшилась до предела. В декабре 1911 года сразу после коронации Георг V отправился в Непал, чтобы принять участие в охоте на слонах. За десять дней им и его свитой было уничтожено тридцать девять тигров. Но это ерунда по сравнению с достижениями полковника Джеффри Найтингейла, погибшего при попытке заколоть пантеру, сидя верхом на лошади. До своей преждевременной кончины он успел застрелить более трехсот тигров в районе Хайдарабада в Индии. Махараджа Удайпура в 1959 году похвалялся, что убил по меньшей мере тысячу тигров [44] . В своем письме, адресованном биологу Джорджу Шаллеру, махараджа Сургуджи писал, что на его счету «всего лишь» 1150 тигров.
43
«Рог изобилия!»: Эрик Миллер, «Пятое апреля 1793» в сборнике The Reservoir (Victoria, ВС: Ekstasis Editions, 2006), с. 23.
44
«Махараджа Удайпура… (всего лишь 1150 тигров)»: Schaller, G. The Deer and the Tiger: A Study of Wildlife in India, c. 226.
Когда в начале прошлого века русские отправлялись охотиться на тигров, как Янковский, они уходили на несколько недель, каждый день преодолевая по гористой местности расстояния в 20–30 километров. В России до конца XIX века считалось, что для охоты на тигра нужно собрать в команду не менее четырех человек. Кроме охоты, животных ловили живьем, что на первый взгляд представляется безумной затеей; спрос на живых тигров понизился только в начале 1990-х. Звероловы, вооруженные лишь шестами и веревками, выслеживали тигров с собаками и отлавливали для зоопарков и цирков. По понятным причинам они предпочитали охотиться за тигрятами, но подчас им удавалось поймать и вполне взрослых особей. Стоит ли говорить, что преимущественно эти люди были самоучками — при этом любая ошибка грозила им гибелью. Об их храбрости один биолог, специализирующийся на изучении тигров, сказал: «Не перевелись еще богатыри на земле русской» [45] .
45
«He перевелись еще богатыри»: Всеволод Сысоев, по Тройнину.
Одним из последних и наиболее известных тигроловов был Владимир Круглов, ученик староверца Аверьяна Черепанова. Методика Черепанова была основана на ахиллесовой пяте тигров: их неспособности долго передвигаться на больших скоростях. Спокойным шагом тигр может идти, не останавливаясь, в течение нескольких дней, но пробежать он способен очень немного. Поэтому охоту устраивали зимой, по глубокому снегу, чтобы максимально сократить преследование. Почуяв тигра, собаки начинали погоню, не прекращавшуюся до тех пор, пока обессиленное животное не будет вынуждено остановиться и принять бой. Пока собаки отвлекали тигра, люди окружали его и при помощи длинных рогатин — непостижимым образом — пригвождали к земле. Затем быстрыми и четко выверенными движениями фиксировали лапы и голову зверя, связывали его и засовывали в мешок. На словах это звучит куда проще, чем делается. Тем не менее в 1978 году Круглову удалось при помощи метода шеста и веревки посадить в мешок — в прямом смысле этого слова — тигрицу весом около 150 килограммов. Он единственный человек в истории, который, с завидной регулярностью хватая за уши диких тигров, успел рассказать об этом. «Я к ушам никого не подпускаю, — объяснил он Дейлу Микелю в 2001 году. — Понимаете, уши у тигра как руль. Схватил за уши и поворачивай клыкастую морду куда тебе нужно».
В 2005 году Круглов стал жертвой нелепой случайности. Поймав более сорока живых тигров и избежав множества опасностей, которые в России часто губят мужчин раньше срока, Круглов погиб в возрасте 64 лет из-за того, что на него упало дерево. Его наследие — Центр реабилитации диких животных «Утес», основанный Кругловым в 1996 году на юге Хабаровской области. Сегодня этим заповедником площадью около 50 км2 руководят его сын и дочь. Среди иностранцев лишь немногие — по понятным причинам — пытались ловить тигров на Дальнем Востоке. Английский исследователь и китаист Артур де Карл Сауэрби в своем трехтомном труде «Натуралист в Маньчжурии» (издан в 1922 г.) описывает один такой эпизод. «Будучи пойманным, он корчился от ярости и пытался укусить все, что оказывалось в досягаемости его острых зубов — включая и самого себя, — рассказывает он без тени иронии. — Я всегда думал, что именно так ведет себя прижатый к стенке шпион» [46] .
46
«Будучи пойманным, он корчился от ярости»: Sowerby, том 1, с. 69.
В 1925 году Николай Байков подсчитал, что ежегодно из Маньчжурии вывозится около сотни тигров. Большая часть из них направляется на китайский рынок. «Были случаи, — писал он, — что смелый охотник встречал в эту пору [брачный период] группу тигров в пять, шесть особей и одного за другим убивал всех, не сходя с места» [47] .
Охотники, тигроловы, засады, ловушки, капканы, начиненная стрихнином или взрывчаткой приманка — зверя обложили со всех сторон. Еще когда монография Байкова только готовилась в печать, его маньчжурский тигр вполне мог уйти в прошлое подобно мамонту и пещерному медведю. В середине тридцатых годов эту угрозу осознала небольшая горстка людей и задумалась, что можно сделать, чтобы предотвратить ее.
47
«Были случаи»: Байков Н. А. Маньчжурский тигр.
Одним из этих людей был Лев Капланов. Он родился в Москве в 1910 году и хотя по возрасту годился Арсеньеву в сыновья, был слеплен из того же теста. В письме, адресованном близкому другу, Капланов признался, что еще мальчишкой, живущим в европейской части России, он мечтал охотиться на тигров, но, оказавшись на Дальнем Востоке, понял, что преследование без цели убить, пусть не такое захватывающее, принесет больше пользы как животным, так и науке. В тридцатые годы, когда тигров изучали преимущественно с точки зрения «зоологии охотника», это было неожиданным решением. За исключением Фредерика Чемпиона — одного из первых фотографов-натуралистов, в прошлом охотника на тигров — Капланов был первым, кто начал выслеживать тигров без намерения их убить. Это был радикальный подход, учитывая, что дело происходило в отдаленном уголке израненной державы, отрезавшей себя от остального мира. Идея заповедников и национальных парков была уже не нова, но мысль о том, чтобы собирать в них животных, традиционно не предназначенных для охоты, да еще таких опасных, никому не приходила в голову до той поры. Капланов ничего не смог бы добиться без совета и поддержки Константина Абрамова, учредителя и директора Сихотэ-Алинского биосферного заповедника и его соучредителя Юрия Салмина, одаренного зоолога.