Тигрица
Шрифт:
— Зато есть для тебя, — хладнокровно ответил он. Джессика покачала головой.
— Просто не знаю, что на меня тогда нашло.
— Вот и я не знаю, но собираюсь это выяснить. Это, кстати, одна из причин, почему я не стал возражать и с радостью принял предложение мистера Фрейзера взять тебя в жены. Кроме того, у этой идеи есть и другие привлекательные стороны. Я ездил в вашу усадьбу для того, чтобы выяснить, согласится ли твой дед на некоторые мои условия. В частности, я хотел, чтобы ты и я работали вместе. Ну и, конечно, мне было просто любопытно…
— Любопытно?
— Мне хотелось узнать, как далеко ты
— И ты… ты пошел на это, хотя и подозревал, что я пытаюсь заманить тебя в ловушку?
Ответ на этот вопрос многое для нее значил, и Джессика дожидалась его с понятным нетерпением и странной тревогой в душе.
— Видишь ли, — негромко ответил Рафаэль, — в случае удачи я выигрывал так много, что рискнуть стоило.
— Ну конечно… В случае удачи ты получал полный контроль над «Голубой Чайкой» и без всякой судебной волокиты, — с горечью кивнула Джессика. В ее глазах было такое разочарование, что Рафаэль чуть заметно вздрогнул.
— Да нет же! — воскликнул он, и в era голосе впервые прозвучало что-то отдаленно напоминающее отчаяние. — Я совсем не это имел в виду, и тебе это прекрасно известно!
Джессика догадывалась, что он мог иметь в виду, но одно дело догадываться, а знать наверняка — совсем Другое. Несколько мгновений она смотрела на него, стараясь унять бешеный стук сердца, и молчала. Яхта тихонько покачивалась на волне, косые лучи солнца заливали палубу ослепительным светом и нестерпимо ярко горели на хромировке лееров. По потолку, отражаясь от воды, скользили солнечные зайчики, где-то пронзительно и резко закричала чайка, а издалека доносился приглушенный шум лодочного мотора.
Наконец Джессика взяла себя в руки.
— Предположим, я передумала, — сказала она, пробежав кончиком языка по пересохшим от волнения губам. — Что тогда?
— Значит, ты все-таки решила пожертвовать собой? Увы, я вынужден тебя огорчить: предложенный тобой товар меня не прельщает. Больше не прельщает.
От унижения и стыда лицо Джессики стало пунцовым.
— Вот и хорошо! — воскликнула она. — Потому что я не продаюсь. Скажи, ты действительно считаешь, что я способна пойти на это ради денег или даже ради хорошей должности?
— А ты разве не способна?
— Разумеется, нет! — с негодованием отрезала она. — Главная причина — это, конечно, мой дед. Кроме того, «Голубая Чайка» очень много для меня значит, и мне очень хотелось бы, чтобы наша компания сохранилась как самостоятельная сила или хотя бы как самостоятельное подразделение твоей фирмы. Я не хочу, чтобы она растворилась в КМК, и мне не нравится, что ты намерен уволить всех наших служащих, в особенности Кейла и Ника, и наших самых старых и опытных капитанов, которые проработали в «Голубой Чайке» всю свою жизнь!
— Что ж, все это весьма похвально, но мой ответ останется таким же. Твое предложение меня не интересует.
— Даже если я скажу, что… что у меня есть личные причины? И что — я поняла это совсем недавно — от нашего брака я тоже… выиграю нечто такое, ради чего стоит рискнуть?
Золотисто-карие глаза Кастеляра вспыхнули огнем. Сцепив пальцы, он закинул руки за голову и выпрямился.
— Я должен знать, что именно ты рассчитываешь выиграть. Без этого я тебе не поверю… а кроме того, мне не хочется снова получить пощечину без всякой видимой причины.
Он явно хотел, чтобы она соблазнила
Она внимательно посмотрела на него. В эти мгновения Рафаэль выглядел по-настоящему крепким орешком, неуступчивым, суровым и опасным, точно ягуар, с которым она когда-то сравнила его. И, точь-в-точь как эта большая кошка, он сидел неподвижно и терпеливо ждал, пока добыча приблизится настолько, чтобы он мог прыгнуть и вонзить в нее свои острые когти.
При мысли о том, что этот человек занимался с ней любовью в темном патио и что именно эти смуглые, мускулистые руки, покрытые густыми блестящими волосами, обнимали и ласкали ее, у Джессики перехватило дыхание. И сразу же она почувствовала себя так, словно его чуткие пальцы снова прикасаются к ней, чувственный рот снова прижимается к губам, а золотой медальон, который он носил на шее, снова щекочет ее обнаженные груди.
Эти воспоминания, столь дорогие ее сердцу, налетели, опалили ее изнутри и отступили, оставив в душе мучительно тлеющую боль. Джессику влекло к этому мужчине так сильно, как никогда и ни к кому прежде, но она не знала, как надо сказать ему о своих чувствах, чтобы их разговор не закончился еще одним взрывом плотской страсти.
Да полно, не обманывает ли она себя? Почему же тогда она так нервничает, почему по телу легкими волнами пробегает дрожь? Волнение ли тому причиной, или это физическое желание, проснувшееся в ней помимо ее воли? Где кончается одно и начинается второе? Не сыграло ли с нею злую шутку подсознание, подсказавшее ей этот план — прогулку на лодке, где они были бы только вдвоем — изолированные, отрезанные от всего остального мира, от всех правил и проблем?
Рафаэль внимательно наблюдал за ней. Следил. Ждал. И она должна была решиться сделать следующий шаг.
Может быть, надо только протянуть руку и коснуться его неподвижного лица, а потом наклониться вперед, чтобы ее губы легко коснулись его щеки или рта?..
Джессика неожиданно вскочила и ринулась прочь, но остановилась как вкопанная перед сдвижной стеклянной дверью каюты.
— Я не могу! — в отчаянии простонала она. — Прости, но я не могу! Из меня никогда не выйдет роковая женщина. Я выйду за тебя замуж, если ты правда уверен, что у нас все получится. Но я не могу прибегнуть к сексу, чтобы убедить тебя, что я действительно этого хочу!..
Рафаэль бесшумно приблизился к ней. Сначала он стоял у нее за спиной, потом сделал еще один шаг и оказался рядом. Он не прикасался к ней, но Джессика чувствовала исходящую от него жаркую мужскую силу.
— Я был бы разочарован, если бы ты смогла, — сказал он негромким, нарочито спокойным голосом. — Но прежде чем мы с тобой пойдем дальше, я хотел бы узнать, каким тебе представляется наш брак?
— Каким? — переспросила Джессика, бросая на него взгляд исподлобья. — Ну, я не знаю… Наверное, это должны быть близкие, дружеские отношения, построенные на взаимном уважении, поскольку нам, как-никак, придется работать вместе. Это должен быть брак, в котором каждая сторона прислушивается к мнению другой, и, наверное, он должен предполагать определенную свободу для каждого из нас, пока один будет в Рио, а другой — в Новом Орлеане. В конце концов, современный брак — это соглашение двух цивилизованных людей, и если ты захочешь…