Тихая сатана. Кража. Сенсаций не будет
Шрифт:
Савин понимал, что перед ним не закоренелый преступник, прошедший через колонии и научившийся многим хитростям.
– Плохо, Пушкарев, очень плохо! Ссылка на «камыш» и деревья, которые гнулись, тебя не оправдывает. И моего вопроса не снимает, – отчеканил он строго. – Говори правду, – пододвинув к себе телефон, стал распутывать шнур, давая тем самым время на обдумывание ответа.
– Мне очень нужны были деньги, вот и вся причина, – выдавил из себя Виктор.
Савин не был жестким прагматиком. И вопрос: почему Виктор совершил
– Так–так. Значит, говоришь, были очень нужны? И то ладно. Только деньги в принципе нужны каждому, а вот кражи совершают единицы. Чтобы пойти на это, помимо твоего «очень», нужно плюнуть себе в душу, забыть близких, отказаться от всего хорошего, что было в жизни… Но и этого недостаточно. – Савин с горечью смотрел на Виктора. – Так что давай не крути.
– Я не крал. Я Куприянову записку оставил. Правда, когда сунул под подушку, показалось, что в наволочку она попала. И подумал: спать будет ложиться – обнаружит. Написал, что сразу верну переводом. Подумал, что сто шестьдесят рублей его лимитировать не будут. Это правда!
Слова о записке были неожиданными. После долгой паузы Савин сказал:
– Тогда и мою правду знай. Записка не меняет положения. Ты взял деньги без спроса… Тайно… Распорядился как своими… Тебе, оказывается, многое растолковывать надо.
Виктор смотрел озадаченно. Объяснение Савина его расстроило.
– Твой ответ о записке отразить в протоколе?
– Пишите, вам виднее.
Савин чуть улыбнулся.
– Запишу! Только вот беда, записки твоей не было. Ее не видели ни мы, ни Куприянов.
Виктор посмотрел недоверчиво.
– Как не было? Я писал. Я чистосердечно…
– Ты это серьезно? – спросил Савин. – Есть правильный путь – сначала честно рассказать, а уж потом говорить о чистосердечности. Где ж твоя записка?
– Положил ее Куприянову под подушку, – повторил он.
Савин вспомнил, что во время осмотра гостиничного номера ни он, ни Арсентьев под подушку–то не заглядывали.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Савин удивленно, наморщив лоб, Виктор – растерянно.
– Ну, допустим, положил… А теперь объясни, почему ты остался без денег? Растолкуй, как понять это «остался».
– Наверное, не точно сказал.
– Вот твой ответ, вот твоя подпись. Читай. – Савин приподнял бланк протокола и повернул его в сторону Виктора. – Давай внеси ясность, что значит «остался». У тебя их украли, отняли, потерял?
Виктор не ответил.
– В Москву когда приехал?
– Неделю назад.
– Сколько взял с собой денег?
– Какое это имеет значение?
– Имеет!
– Триста сорок.
– Ух ты! И за неделю без рубля? – удивился Савин. – Даже матери на пальто не оставил. Странное дело получается. Чего прячешь глаза?
Виктор с отчаянной решимостью взглянул на Савина и понял, что тот смотрит на него с досадой. От этого почувствовал еще большее огорчение.
– Чего бояться? Наказания? Чем больше, тем лучше, – возбужденно проговорил он.
– Если настроен вести разговор в таком тоне, то лучше его не вести.
Виктор опустил голову.
– Слушай, парень, брось… – навалившись на стол, громко сказал Савин. – Об этом говори другим, если они слушать пожелают. Еще никто в этом кабинете не говорил, что наказание желанно. Каждому хотелось поменьше. Наказание не страшно только несмышленышу… Ну, так куда же ты дел свои деньги?
Было видно – вопрос беспокоил Виктора.
– Как мне понимать твое молчание?
И только теперь, когда от обиды и стыда Виктор замкнулся, когда жизнь показалась ему лишенной всякого смысла, когда ожила терзающая душу тоска, он впервые услышал отчетливые посторонние звуки. Они жили в этом, казалось бы, непроницаемом кабинете. Сквозь распахнутую настежь форточку с улицы доносился шум самосвалов, скрежет железного скребка о тротуар, смех мальчишек, почувствовавших наступление весны. Там, за окном, шла такая знакомая, теперь уже ставшая для него невероятно далекой жизнь.
– Ты меня не слушаешь, Виктор, – нарушил молчание Савин. – Приди в себя и пойми ситуацию.
– Какую ситуацию?
– Почему такой обидчивый тон? Не нравится мой вопрос? Хорошо. Задам другой. Скажи: в Москву приехал с чужими людьми или с друзьями?
– С друзьями.
– Что же у них взаймы не взял? Ну, у Тамары неудобно – это ясно. А у Тарголадзе? Насколько мне известно, он деньгами располагал.
– Мне его денег не надо, – отрывисто проговорил Виктор.
– Поссорился, что ли? – Нет!
– Выходит, проще украсть, чем попросить? – не отступал Савин. – Мудришь ты очень!
«А ведь я хитрю со следователем, – подумал Виктор. – Даже на этот вопрос не ответил». И все же сказал:
– Мне нечего скрывать. Это легко проверить.
– Этим я и занимаюсь. Ты неспроста уходишь от вопроса. Раз на мелочах путаешь, значит, есть другая вина. Твое упорство настораживает…
Виктор покраснел. Он почувствовал смущение и стыд. Сказал с излишней поспешностью:
– В чем меня подозреваете? Чего добиваетесь?
– Чего на людей бросаешься? Я правды добиваюсь. И не внушай себе, что мои вопросы обижают. – Савин продолжал спрашивать: – Тамаре сказал об отъезде?
– Нет, – ответил дрогнувшим голосом.
– Вот это уж выше моего понимания. Даже и этого не сделал. Выходит, от своей девушки потихоньку убежал?
Виктор сконфуженно молчал.
– Будем считать, что молчание – тоже ответ. Поехали дальше. Гурама когда видел?
Виктор отвернулся и стал смотреть в угол кабинета.
– Три дня назад. Точно – три дня, – соврал он. Савин посмотрел сердито.