Тихая сатана
Шрифт:
Гурам удивленно поднял бровь.
– Не капризничай. Зачем эти разногласия? Сначала мое дело, с твоим управимся. Могу поклясться. А здесь нельзя упускать. Ты можешь мыслить масштабно? – спросил он напористо. – Что я тебя уговариваю? Отвечай – да? Поедем – да?
У Виктора пропало желание спорить. О предстоящей поездке он думал ночью и думал утром, сидя в буфете. Свыкся, как с решенным делом. Было одно желание – поскорее покончить с ним, опять жить как раньше, по-человечески.
– Чего убеждаешь? Я из понятливых. Съезжу. Но это в последний раз. И деньги отдашь сразу.
Гурам вытер ладонью вспотевший лоб.
– Какой риск? Выброси это из головы. Ты уже съездил – и ничего, живешь не кашляешь. – И все же слова Виктора задели его. Нахмурившись, он сказал: – Насчет риску и толку… Почему каждый хочет поменьше работать, а получать побольше… И не отвечать. Да ладно! Зачем между нами такой разговор? Сегодня будет последняя ездка и будет расчет. Клянусь на своих детей!
– Их у тебя нет.
– На тех, которые будут. – Глаза Гурама лукаво засветились.
Виктор снял телефонную трубку.
– Я позвоню Тамаре.
– Стоп! Стоп! – остановил Гурам. – Мы быстро вернемся. Наши дела ее не должны касаться. – Помолчав какое-то время, сказал: – Дай что-нибудь, чтоб голова не болела.
– У дежурной есть анальгин…
– Что значит молодой, необученный! Мне бы сто граммов коньяка принять. Я бы сразу в себя пришел! До половины четвертого с друзьями причащался…
– Так бы и сказал. Я в буфете попрошу… Может, заодно таксиста предупредить?
– Предупреди. Пусть подождет.
Виктор вернулся быстро. Со стаканом и бутербродами. Понюхав коньяк и зачем-то подув на него, Гурам, поморщившись, выпил до дна.
– Принял норму, и опять жить хочется.
На улице все белело. Снег припушил искрящимися хлопьями ветки деревьев. Такси, гудя натруженным мотором, катило ходко. Стрелка на спидометре покачивалась у отметки семьдесят. Остались позади Колхозная площадь, Комсомольский проспект. Пожилой шофер поначалу поглядывал на пассажиров с интересом, но потом, вписав машину в движущийся поток, уже больше не отрывал взгляда от дороги. Время близилось к одиннадцати. Ровная лента магистрали тянулась вдоль нового жилого массива. Они свернули влево, на параллельную улицу. Здесь было свободно, автотранспорта почти никакого.
Гурам похлопал шофера по руке. Тот затормозил и сбросил показания счетчика. Не считая деньги, он сунул их в боковой карман и мягко захлопнул дверцу.
– Вон в том магазине к тебе подойдут, – Гурам указал на продмаг. Его инструктаж был прост и краток – взять два спортивных баула и с ними опять на магистраль.
Виктор огляделся. Утренний мороз сковал вчерашние лужи. На просторной площадке – груда консервных ящиков и коробок. По накатанной горке съезжали мальчишки. В доме напротив – кафе и пирожковая, но они были закрыты. Сунув руки в карманы куртки, он вошел в магазин. Народу немного. У прилавка в кондитерском отделе Виктор почувствовал, что кто-то остановился совсем рядом с ним. Он обернулся. Полноватая женщина в шубе под черный каракуль смотрела на него. Они поздоровались. Отошли к окну.
– Такой молоденький и уже при деле.
– Как это понять, при деле?
– Куда пошлют, значит…
– Я
– Курточка на тебе так себе. Модной не обзавелся, – взгляд женщины посерьезнел. – Ты опоздал и стоишь не там, где сказано.
Виктор вспомнил, что стоять он должен был в молочном отделе.
– Я приехал раньше. Заждался, вот и пошел от прилавка к прилавку…
– Больше так не делай. Должно быть все точно, – сказала она глуховато. – Подожди минут десяток и иди вон в тот подъезд, – улыбнувшись зелеными глазами, указала на высокую четырнадцатиэтажную башню и добавила: – Вон в тот, в левый…
Женщина шла по заснеженной дорожке спокойно, не спеша. Можно было подумать, что возвращалась домой с прогулки.
Задача была ясной. Только, наверное, от этой ясности Виктор почувствовал мелкую нервную дрожь на спине. В подъезде он взял две большие спортивные сумки.
– Ты бы мне шерсти на одеяло прислал, – сказала женщина. – У вас там баранов много…
– Самый крупный – перед вами, – с откровенной усмешкой проговорил Виктор.
Женщина хитроватым взглядом скользнула по его лицу.
– В шерсти я ничего не понимаю. Но постараюсь. Куда прислать-то?
– Теперь адрес не спрашивают. Гураму скажи, он знает куда. С сумками поаккуратней будь. – Она озабоченно кивнула на них. – Не попадись…
– Не за что!
– За эти вещи статья найдется. Сейчас по новому закону очень строго.
– Мне этих статей хоть и тысячу и одну. Ко мне не прилипнут, – ответил Виктор излишне торопливо и вновь ощутил замершее было чувство тревоги.
Должно быть, всерьез говорит бабуся, решил он. Выходит, Гурам на мне тренируется. Руки свои сумками не занял. И успокоил себя: ничего, дело на десять минут, а там я свободен. Перетерплю!
Нести сумки пришлось недалеко. Метров сто. Между корпусами домов, а не на магистрали, в светлой «Волге» сидел Гурам. Он окликнул его. Домой возвращались другим маршрутом. Шофер высадил их у Белорусского вокзала.
– Может, до места подбросить?
– Не надо, – ответил Гурам. – Доберемся…
Виктор шагал по улице, настороженно ловя взгляды прохожих. Чувствовал себя глубоко задетым и все отчетливее понимал неразумность своих поступков. При всей своей фантазии еще неделю назад не мог предположить, что с ним случится такое.
– Давай, дорогой, не сбавляй темп, – поторапливал Гурам. – Или шефство над тобой взять? На двух конечностях стоишь, а не уяснил, что с товаром идешь.
– Перестань. Надоело… – отрывисто выпалил Виктор и сильнее сжал ручку сумок. Обида на Гурама нарастала. Он шагал сейчас как посторонний, метрах в десяти от него. Выходит, его слова о дружбе, о заботе не что иное, как игра. Он за себя боится. Виктор неожиданно понял, почему на обратном пути Гурам остановил машину недалеко от магазина и попросил его передать заведующему секцией пачку денег и бутылку коньяка. Коньяк, конечно, не в подарок, решил он, а на случай, если задержат с вещами. На бутылке мои, не его отпечатки пальцев. Виктор гнал эту мысль, но она овладевала им все упорнее.