Тихая сатана
Шрифт:
Шунин опустил глаза. Слова Арсентьева застали его врасплох.
– С чего взяли?
– С другим бы я не стал терять время на разъяснение «с чего», но вам скажу. Рассказ ваш оказался слишком противоречив. Не считая, конечно, как вы выразились, двух мадамочек и собачки Зюзи, которую, судя по всему, каждый день в этот час прогуливают.
Немного погодя Шунин сказал:
– Хочешь как лучше, а получается… Обижаете, товарищ начальник, – и процедил сквозь зубы: – Я таких штучек не отмачиваю. – Он сидел, сильно ссутулившись. – Почему? Почему так решили? –
Арсентьев покачал головой:
– Неправда. Нет у меня такого качества. Вас я знаю больше пяти лет. Не верю, что примет не помните. Запутались, а теперь не можете отказаться от того, что уже сказали. Вот и стоите на своем. Для чего вам это?
Шунин закурил, глубоко затянулся и помахал рукой, разгоняя в стороны дым.
– Это из области догадок, – сказал категорично. – Знаете, правдой, как шайбой, не играю, – он шумно сдвинул стул с места. – Я все сказал.
Арсентьев расценил его ответ как свидетельство завидной выдержки.
– До всего далеко. А вот правдивость – хорошее качество. Кстати, вы свой рассказ помните?
– Абсолютно! – сказал в ответ.
– Ну, ну… Значит, в подъезде с этим подозрительным типом столкнулись?
– Точнее, у самого подъезда. Метрах в десяти.
– И сразу пошли домой? – повторил свой вопрос Арсентьев.
– Да! – подтвердил Шунин.
– Стоп! Стоп! – Арсентьев склонился над столом. – Ну а теперь слушайте внимательно и думайте над ответом. От подъезда до проходного двора метров шестьдесят, никак не меньше. Я этот двор хорошо знаю. Когда неизвестный сворачивал туда, вы, судя по всему, уже в своей квартире должны были быть. Так? Так! Когда же успели оглянуться? Покопайтесь в памяти!
Вопрос сработал без осечки. Шунин, закусив губы, ошеломленно смотрел неотрывно на Арсентьева.
– Чего замолчали?
– Десять метров, двадцать метров – мелочь какая-то… Чего цепляться-то? – Он все больше уходил в себя.
– В нашей работе мелочей не бывает, – напомнил Арсентьев. – Скажу откровенно, у меня складывается впечатление, что вы ведете себя со мной некорректно. А я в таких вопросах человек не бескорыстный. Когда говорят правду, не обижаются, а вы сердитесь.
Хотя Шунин был напряжен до крайности, в глазах его сверкнуло любопытство.
– Не бескорыстный? – Он продолжал неотрывно смотреть на Арсентьева.
– В том плане, чтоб людям от неправды хуже не было. Разве это не естественно?..
Шунин встряхнул головой. Мелькнувшая было улыбка быстро погасла.
– Вы мне не верите!
– Хотелось бы верить. Мне ваша правда дорога.
– Это почему? – спросил Шунин.
– Хочется верить, что вы на правильный путь встали. Шунин перевел дыхание.
Арсентьев не спешил задавать вопросы. Решил: пусть поразмышляет. В конце концов его тоже надо понять. Душевная ломка – вещь непростая. А он, похоже, был сейчас в том состоянии, когда ему лучше молча поговорить с самим собой. Наконец Арсентьев сказал:
– Давайте внесем ясность.
– Чем я им помогу? И как? – пожал плечами Шунин. – Я не солнышко, всех не обогрею.
– Помочь правдой защитить тех, кого воры еще не обидели… Вот что, давайте-ка начистоту!
Шунин едва заметно покачал головой, словно сомневаясь в чем-то.
– А, была не была! – вдруг решительно проговорил он. – Правду так правду. Чего кота за хвост тянуть? Я тут три короба нагородил. Никого я не видел!..
– Зачем это было нужно? Объясните! Я понять хочу, зачем?.. Что сказали бы после проверки?
– Большое дело, – беззвучно рассмеялся Шунин. – Надумал бы, что сказать… – и невольно вздохнул.
– Ложные показания… Вы знаете, к чему это приводит, – напомнил Арсентьев.
– Не пугайте!
– Хочу, чтоб поняли…
– Уголовный кодекс мне известен. Может, и статью приписать желаете? – сердито встряхнул головой Шунин. – Считайте, что допустил ошибку. С кем не бывает?
– Надо по совести.
– Почему ваш Гусаров без совести управляется? – горячо воскликнул Шунин. – За что он меня по мелкому хулиганству сегодня оформил? – В вопросе прозвучала обида.
– Так вы же ругались. Притом нецензурно. Шунин не отвел взгляда.
– Он написал, что я публично. А я – один на один…
– При людях!
– Они отказались…
– Нет, подтвердили. Я материал читал. Как же это вы? – к явному неудовольствию Шунина, добавил Арсентьев.
На щеках Шунина легли жесткие складки.
– Гусарову охота была меня наказать.
– Не торопитесь со своими выводами. Гусаров справедливый человек!
Шунин будто не слышал этих слов.
– Мало мне одного позора, так он еще и на работу письмо хочет направить. А там оттирайся, доказывай…
– Вы где работаете?
– На комбинате, разнорабочим. Заготовки к станкам таскаю. Вот и вся моя работа.
– Я по поводу письма разберусь…
Шунин взглянул недоверчиво и отозвался сдержанно:
– Много мне чего обещали… – он вяло махнул рукой. – Знаете, почему я сказал правду? Чтоб не было новых потерпевших. Они между мной и Гусаровым не стоят. – Эту фразу он произнес почти шепотом. И так же тихо продолжил: – Насолил он мне. Сцепление отказало. Вот и решил в долгу не остаться. Пусть, думаю, побегает, поищет. На его участке ведь кража…
– А я здесь при чем? Почему меня решили погонять? – спросил Арсентьев.
Шунин отвел глаза.
– Чего теперь об этом? Глупость, конечно… Только если вас больно толкнуть, то и вы не удержитесь. Обидно мне стало… – он сжал губы.
– Я удержусь. Личное не перевесит, – ответил Арсентьев. – Обиду соизмерять надо.
Шунин достал новую сигарету и стал жадно курить.
– Не ладил я с Гусаровым. К примеру, в соседнем доме на прошлой неделе Лисовских обворовали. Поинтересовался я, а он в амбицию. В итоге – протокол сегодня составил. Это у него быстро получилось. Соизмерил!