Тихая сатана
Шрифт:
Арсентьев встал.
– Скажите, Валетов, что по вашему «закону» полагается тому, кто у своего украл? Только прямо и откровенно.
Валетов расценил вопрос как отвлекающий.
– Такому песня спета, – ответил не задумываясь. – Не будет ему оправданий. Только таких среди воров не найдешь. Кто захочет быть настоящей сволочью? – Увлекшись, он стал красноречиво пояснять, что ждет такого нечестивца, и вдруг… замер. Бешено заколотилось сердце. Вспомнил стариков, у которых обманом взял деньги, якобы на лекарство их сыну. И подумал с волнением: «А что,
– Кто захочет позориться?
– Вы захотели, Валетов!
Арсентьев из верхнего ящика стола извлек папку и прочитал ему протокол опознания и выдержки из заявления Матвеева.
Валетов словно потерял дар речи. Выходило, капитан и впрямь знал о нем больше, чем он предполагал.
– Можно взглянуть? – наконец проговорил он. Прочитав концовку протокола, понял: спорить было бесполезно. И почти закричал: – Вот, значит, о чем разговор! На испуг взять хотите? Почему сразу о заявлении не сказали?
Арсентьев холодно произнес:
– Мне важно было знать, какой вы человек.
– А так не видно?
– Я не верхогляд. По макушкам о людях не сужу. Валетов склонился и обхватил голову руками. Потеряв прежнюю невозмутимость, он стал отвечать подробно и обстоятельно. Арсентьев спросил:
– Как же вы на квартиры вышли? Губы Валетова растянулись в улыбке:
– Я их на «стук» брал. Звонил, стучал… Когда не отвечали, с подбором ключей работал…
Арсентьев выслушал с любопытством и поинтересовался:
– Не сложно было?
Валетов отрицательно покачал головой.
– Велика важность жулику замок открыть! – сказал небрежно.
Арсентьев знал, что такой тон был гордостью, форсом у воров.
– Конечно! – поддакнул он. – И самое главное, в каждой квартире, как по заказу, ценные Вещи оказывались. Везунчик вы, Валетов. Чего на мелочах путаете?
– Ничего особенного. Сейчас пол-Москвы с бриллиантами в ушах ходит! Почему решили, что путаю? – хладнокровно спросил Валетов.
Он понимал, почему так сказал Арсентьев, и ответил так потому, что хотел узнать, что же еще известно о нем.
– Не на «стук» вы шли и не с подбором, – Арсентьев заметил, как дрогнули тонкие губы Валетова. – Говорите правду! Это на наказании не отразится.
– С правдой расчетливо обращаться надо, – горячо проговорил Валетов и, прокрутив в памяти статьи Уголовного кодекса, взглянул на Арсентьева: – Согласен с вами. На сто лет вперед. Темнить не стану. Что было, то было. Я в Новомосковске в гостинице электриком работал. Люксы, полулюксы обслуживал. Люди в них обеспеченные, занятые. Только они лопухи. Все, как один, ключи от своих квартир в номерах оставляли. Взять их на час – дело плевое…
Арсентьев подробно выспросил все о ключах потерпевших и, записав показания в протокол, сказал:
– Вот это другой разговор. А адреса?
Сознавая, что скрывать бессмысленно, Валетов с готовностью ответил:
– Это уже пустяки. Они у дежурных
– О камее Лисовского как узнали?
– Он тоже в гостинице жил. С его ключей я мерочку сделал удачно. Но потом повозиться пришлось. У него рабочий день непонятный. То в одиннадцать из дома уйдет, то через два часа вернется… Он мне хорошую разминку дал. Чтоб вычислить его график – неделю тенью за ним ходил. Тогда и услышал в троллейбусе его разговор о камее. Пригодилось. Напомнил о ней, когда застал он меня в квартире. Хоть и артист, а не разобрался. Поверил, что я из ОБХСС, – Валетов был доволен собой.
– А если бы он понял, кто вы, и попытался задержать? – спросил Арсентьев.
Прошла минута-другая.
– Он бы на это не пошел. У него положение, авторитет. У меня – одни судимости.
– Стукнули бы?
Что-то заставило Валетова не торопиться с ответом. Наконец он проговорил и, словно давая клятву, скрестил руки на груди:
– Тысячу раз нет! Никогда! – словно оскорбившись, громко сказал он. – Я не сумасшедший. Зачем большой срок тянуть? Я еще не в том возрасте, чтобы жизнь не любить.
– Разумно! Где ночевали эти дни? – Арсентьев видел, как он мучительно ищет ответ.
Валетов посмотрел щурясь, словно припоминая…
– На вокзалах. Домой не пошел, боялся, что милиция привязываться станет, – и равнодушно зевнул.
Было ясно – он скрывал адрес, где спрятал деньги и ценности. На другие вопросы отвечал без задержки. Сказал и о встрече в кафе «Кавказ», где намекнул дружкам о своих планах. Теперь Арсентьеву стала понятна брошенная вскользь злая фраза Борщева о кражах.
Дрогнувшим голосом Валетов спросил:
– Выходит, следили за мной?
Арсентьев, умышленно затянув паузу, бросил:
– О профсекретах рассказывать? Валетов зябко поежился:
– Молчу.
– О чем задумались?
– О чем думаю, никогда не говорю. Но вам скажу. Не вписывайте мне матвеевское дело. Очень прошу! Вам процент раскрываемости нужен? Понимаю! Я вместо этого дела пару других отдам. Подпишу все что угодно…
Арсентьев укоризненно покачал головой.
– Противно слушать, когда опытный вор так рассуждает. Мы не на рынке, Валетов.
Валетов распрямился и посмотрел досадливо.
– Решили под удар поставить? Ну что ж! Тогда дело по-своему поверну. Кто докажет, что матвеевские деньги я прикарманить решил? Нет у вас явных улик. Если есть – предъявите. Я взял их с единственной целью – парню больному помочь. Другой мысли не было. Если надо, готов вернуть, – он врал со знанием дела, надеясь на закон, который обязывает доказать, что слова его – ложь.
– Стыдно, Валетов. У вас совесть есть?
– Не понял. О чем вы? – спросил запальчиво. – Могу сказать и по-другому. Матвеев Юрка у меня в долгу ходит – это раз. Второе – деньги я брал без свидетелей. Факт остается фактом, – твердил он. – Это в мою пользу. Все?.. – и усмехнулся, вроде не над Арсентьевым, а над самим собой.