Тихая сатана
Шрифт:
Начальник районного управления Большаков Сергей Леонидович принял Арсентьева ровно в восемь, как и назначил. Его плотная фигура, возвышающаяся над сверкающим полировкой столом со скопищем разноцветных телефонов и пультом внутренней связи, круглое лицо, высокий лоб, незаметно переходивший в такую же гладкую лысину, выражали твердость и уверенность.
Он встал и улыбнулся. Арсентьев, неслышно шагая по ковровой дорожке, подошел к столу и тоже улыбнулся. Пожимая сильную руку начальника, Арсентьев поймал на себе ревнивый взгляд Аносова из контрольной группы, который,
– Мы вот тут обсуждаем проблему… – сказал Большаков. – Продолжайте, Аносов.
– Руководители предприятий не всегда знают о правонарушителях в своих коллективах, допускают просчеты в предупредительных мерах. Полагаю, в этом и наша вина, – всем видом и тембром голоса он подчеркивал знание вопроса. – Отделения милиции мало шлют информации. На это нам указывали… – последовало многозначительное молчание. Большаков сделал короткую запись. Аносов продолжил:
– Товарищ подполковник, поднятый вами вопрос крайне важен и своевремен. Это большая практическая помощь для моей дальнейшей работы… – заметив усмешку Большакова, спросил: – Я что-то не так сказал?
– Так, так… Только не пойму, какую вам-то я оказал помощь?
Аносов озабоченно наморщил лоб.
– Чтобы эффективнее осуществлять свои функции, я должен знать ваши установки. Нас ожидают серьезные проверки. Требования будут возрастать… – Он обладал завидным качеством говорить гладко и убедительно.
Большаков спросил:
– Арсентьев, сколько вы направили информации в строительные, школьные, промышленные организации в прошлом квартале?
Вместо него ответил Аносов:
– Маловато! Его великие сыщики ограничились всего двумя десятками писем.
– А сколько надо? – спросил Арсентьев.
– Наверное, больше…
– Вот что! – нахмурился Арсентьев. – Насмешки не к месту. Мои оперативники работают день и ночь. Им за свой труд стыдиться нечего… И потом… Дело не в количестве информации. Лавиной писем преступность не собьешь, – и, уже не обращая внимания на Аносова, добавил: – Нужна широкая профилактика.
– Мне кажется, преступникам от нее ни жарко, ни холодно. – Аносов откинулся на спинку кресла. – Перевоспитывать судимых… Их нравственный уровень даже после колонии остается прежним, если не ниже. У них аллергия на порядочность. Для них лучшая профилактика – быстрое раскрытие преступлений и наказание…
Арсентьев резко повернулся:
– Нужно видеть в них не только судимых, но и людей, у которых будущее, которых можно вернуть в строй… Зачем же обрекать их на беспросветность. Не всякий споткнувшийся – прохвост и подонок.
Аносов порозовел. Большаков вскинул подбородок:
– Ну-ну! Что же предлагаете?
– Как известно, вопрос о профилактике не только милицейская проблема, но и общественная. Она должна быть конкретнее, перспективнее, – сдержанно отозвался Арсентьев.
– Точнее…
– Профилактика – дело комплексное. С другой стороны – сугубо
– Что вы имеете в виду? Арсентьев сказал не задумываясь:
– В районе есть дружины, советы общественности, шефы, родительские комитеты, антиалкогольные общества, наставники, народные контролеры, лекторы… Много чего есть. Но действуют они разобщенно. Поэтому и цель достигается не всегда…
– Товарищ Арсентьев абсолютно прав. Я полностью с ним согласен, – проговорил Аносов.
Арсентьев подумал: «Неужели он так круто изменил свое отношение к профилактике?» И недоверчиво посмотрел на него.
– Кому мы поручим разработку предложений? Аносов, тонко улыбнувшись, с откровенной уверенностью сказал:
– Арсентьеву! Он инициатор, ему и карты в руки.
– Как же так? – запротестовал Арсентьев. – Вопрос комплексный, а делать одному? – Он встал и опять сел.
– Ничего! Набросаете проект, а на стадии доработки подключим и других, – решил Большаков и отпустил Аносова.
– Поздравляю, Арсентьев, с ликвидацией опасной группы. Молодцы! Отлично провели операцию, – пророкотал Большаков высоким басом. – Должен отметить – профессионально сработали…
Арсентьев хотел сказать о помощи Филаретова, но не успел. Большаков задал неожиданный вопрос:
– Как относитесь к критике? – На должность начальника управления он назначен недавно и, похоже, не привык или не приемлет вообще руководящего «тыкания».
Арсентьев, стараясь понять, куда он клонит, помедлив, ответил:
– Как и все, Сергей Леонидович. Но предпочитаю, чтоб критиковали не меня, а мои ошибки.
– Тогда посмотри, что на тебя с Таранцом пишут. Арсентьев взглянул на лист с машинописным текстом.
Это была жалоба Школьникова. Он писал о непринятии мер к розыску ценностей… И о том, что с ним были резки.
– Прочитал? Давай подытожим. Отмалчиваться было бессмысленно.
– С больной головы на здоровую…
– А если конкретнее?
– Верить этой бумажке не следует. Школьников несправедлив. Таранец чист. Ему не в чем оправдываться. В оперативной работе вся его жизнь. Он опытный сотрудник и честно отрабатывает свой хлеб. – Арсентьев, зная, что подполковник предпочитает сдержанный тон, все же говорил резковато. – Если нужно отреагировать по жалобе и доложить о принятых мерах – наказывайте меня. За своих подчиненных я в ответе.
Слова Арсентьева не вывели начальника районного управления из состояния деловитого спокойствия. Он лишь с легкой укоризной посмотрел на него.
– Мудрость руководителя не в том, сколько он наказал подчиненных, а в числе сотрудников, хорошо выполняющих порученное дело… Без проверки жалобы у меня нет оснований брать все на веру. Но, честно говоря, она и у меня вызвала неприятный осадок. На основании чего вы утверждаете, что Школьников не прав? Давайте факты! – и кивнул головой, чтобы Арсентьев продолжал.