Тихие сны
Шрифт:
Значит, так. Гражданка Цвелодубова жаловалась. На её день рождения пришёл свёкор с вазой, Николай с Марией, тётя Тася, а деверь Илья обиделся. Деверь — это кто же? И почему он обиделся?
Последние дни он замечал в себе некоторую странность. Чаще всего дома, чаще всего вечером. Его охватывало подозрительное состояние, ни на что не похожее. Нет, похожее — на скуку. Пожалуй, на ожидание чего-то или кого-то. Вернее, на то чувство, которое остаётся на вокзале после проводов. Или после утраты близкого человека.
Петельников разгладил тетрадочные листки и принялся читать заявление гражданки Цвелодубовой сначала.
Значит, так. На её день рождения пришли свёкор с вазой, Николай с Марией и тётя Тася. А деверь Илья обиделся. Ага, обиделся на Валю. Откуда взялась Валя? Ага, свёкор пришёл не с вазой, а с Валей. А нужно было наоборот: прийти с вазой, а не с Валей. Вот деверь и обиделся. Чего же хочет Цвелодубова?
Мещанская чепуха. И на это уходили человеческие жизни. Он вспомнил свою однокомнатную квартиру…
Инспектор почему-то вспомнил свою однокомнатную квартиру, только что им лично отремонтированную: деревянные панели, притушенные светильники, белая тахта, хрустальный бар, хорошие книги, стереофоническая музыка… Теперь не стыдно и человеку зайти. У него бывал Рябинин, с которым они долго и сложно беседовали. Бывали инспектора уголовного розыска, много курившие во вред себе и квартире и обсуждавшие, как лучше взять Мишку-Кибера или как поставить на путь истинный Верку-Тынду. Приходили и женщины — иногда, редко…
Петельникова вдруг поразило странное желание, павшее на него ниоткуда и неожиданно, как дурь. Чепуха, мещанская чепуха с деверями и золовками… Этой чепухи ему и захотелось в своей квартире, похожей на гостиничный номер-люкс. Ну, без свёкров и золовок, без этой Вали-вазы и обидчивого деверя Ильи. А просто чепухи, нелогичности, мелочи, может даже лёгкой глупости…
Например, котёнка в передней, сидящего в тапке. Запаха с кухни, к которому он всегда принюхивался в квартире Рябинина. Весёлой телефонной болтовни ни о чём. Брошенных вещей — например, женского халата — на белую тахту. Прихода соседки за луком или за этой… сокоотжималкой. Голоса на кухне, смеха в комнате, разговора в передней…
Петельников усмехнулся, в третий раз принимаясь за жалобу гражданки Цвелодубовой.
В дверь постучали. Это сожитель, Семенихин. Он вошёл с неохотой и садился на стул долго, укрепляясь:
— Инспектор, у меня время не казённое.
— А у меня казённое.
На Семенихине был сносный костюм и вроде бы серая рубашка, но Петельникову казалось, что под пиджаком одна майка. Видимо, и бритвой он сегодня поработал, но щёки землисто темнели, как у людей, которые бреются от случая к случаю. Наверняка он сегодня не пил, но далёкий
— Семенихин, что-то не верится, что у тебя своя машина…
— Из-за внешнего вида?
— Хотя бы.
— А я всё машине и отдаю. И деньги, и время.
— Ну, а детям? Трое ведь.
— Моих только двое.
— А чей же третий?
— Аист принёс.
— Какой аист?
— Петька, водопроводчик из жилконторы.
— Ну, это с женой разбирайся, а воспитывать обязан всех.
— Что ж… У меня к ним отношение матерное.
— Это к детям-то?
— Вроде как у матери, — объяснил Семенихин, оглядывая куртку, рубашку и галстук инспектора.
Петельникову хотелось спросить этого тусклого мужчину, для чего он завёл троих детей. От любви к ним, по требованию жены, для увеличения народонаселения, или они сами завелись? Но для интересных разговоров времени не было — инспектор ждал звонка Леденцова, идущего по городу своими оперативными путями.
— Семенихин, третьего сентября возил Дыкину?
— Говорит, довези последний раз до перекрёстка и прощай.
— Как прощай?
— Всё, любовь накрылась.
— Ну, и?..
— Довёз. С того дня не виделись.
— А почему именно с третьего?
— Еёная блажь.
Нет, не «еёная блажь». Третьего сентября она украла ребёнка, и этот потрёпанный Семенихин стал ей не нужен.
— Свидетель говорит, что ты её ждал?
— Постоял маленько. Вижу, она на той стороне улицы топчется, тоже вроде бы кого-то ждёт. Я и уехал.
Второй день пустопорожних разговоров. Нет, кое-что из этого разговора добыто: третьего сентября Дыкина была на перекрёстке и третьего сентября Дыкина прогнала любовника. Доказательства? Тонкие, как паутинка.
— А почему у неё нет детей?
— От кого ж?
— Ну, хотя бы от тебя.
— Так бы я и допустил. У меня своих хватает.
— Она хоть о детях говорила, думала, мечтала?
— Откуда мне знать, о чём она мечтала…
Инспектор обескураженно умолк. Ему захотелось вцепиться в шиворот Семенихина и трясти его до тех пор, пока не вытрясутся ёмкие слова о том человеке, которого этот автолюбитель знал три года. Да он, наверное, и жену-то свою не знает, и детей-то толком не помнит.
— С кем она дружит?
— Говорил уже, с Катюхой.
Катюху инспектор проверил. Наверняка у Дыкиной есть хорошая приятельница. Может быть, теперь весь розыск сводится к её отысканию, потому что там спрятан ребёнок. Но Семенихин ничего не знал.
— Инспектор, жена про Дыкину не узнает?
— Нет, но у меня есть совет.
— Какой?
— Семенихин, продай ты к чёрту свою машину, а? Купи себе галстук, своди детей в кино, вымой жене посуду, а?
— Не-е…
— Да ведь тебе и ездить некуда.