Тихий Дон Кихот
Шрифт:
— Что с тобой? Ты учишься водить машину? — сразу понял он. — Хочешь, веди! Держи!
— Да вы что! — заорала Аня, но тут же наклонившись влево, вцепилась в руль, легкомысленно брошенный Брежневым на произвол судьбы.
— О, хорошо! — подбадривал он ее. — Вот за зеленой пристраивайся. Сейчас поворачиваем, — и он одним пальцем включил сигнал поворота. Аня закричала:
— Куда поворачиваем? Куда? Не понимаю!
— Да не нервничай ты так, Анечка! Я ж с тобой! Вместе сейчас повернем. Да нет! Ты налево, а я, например, направо! — сказал он и, преодолевая противоположное усилие Аниных рук, стал поворачивать куда надо. А потом опять отпустил
— Ух! Приехали, да? — спросила она с разочарованием, когда машина уже явно никуда не двигалась.
— Ничего. На обратном пути можешь даже сесть за руль. Хочешь?
— Ну я пока не очень… Только если вы мне поможете. Хорошо?
— Что за вопрос!
Они направились в глубину двора, где стояли один к одному какие-то обшарпанные стены промышленных корпусов. Здание, к которому они приближались, выгодно отличалось от прочих. Идеально белые стены и сверкающие окна, евростандарт. На турникете с Брежневым заискивающе поздоровались. Он показал на Аню пальцем и сказал только: «Со мной».
Они шли по длинным, космически чистым коридорам. На дверях кабинетов были только номера, никаких табличек Ане обнаружить не удалось.
Потом Сергей Владиславович уверенно открыл дверь в самом конце коридора, зашел и громогласно сказал:
— Добрый вечер, коллеги! — Аня еще не успела войти и ничего не видела из-за его широкой спины. — Я вас сейчас кое с кем познакомлю… Это моя дочь — Анна.
— Здравствуйте, — неуверенно сказала Аня, входя в комнату.
Брежнев приобнял ее за плечо, испытывая явную гордость. К ней разом обернулись все пять или шесть человек в белых халатах. Что ее поразило в эту минуту, так это то, что все они были в очках, а потому глаз их она не видела. В каждой паре стекол ярко отражались лампы дневного света.
— Здравствуйте, здравствуйте! — вкрадчивым приветливым голосом отозвался один из присутствующих, с абсолютно лысой головой, и театральным жестом пригласил Аню войти. — Мы много слышали о вас от Сергея Владиславовича. Для нас такая честь… Кофе, чай? Есть печенье в шоколадной глазури, — и, не оборачиваясь, добавил: — Вера Христофоровна, вы его еще не прикончили по своему обыкновению, а? Пока я показания с приборов снимал… Знаем мы вас… Стоит только отвернуться…
— Да как вам не стыдно, Леня… Я вообще на диете. Не слушайте его, Анечка! Вот вам печенье, — и Вера Христофоровна, плотная дама неопределенного возраста с яркими ягодными губами, наклонилась и вынула печенье из нижнего ящика своего стола.
— Спасибо, — смущенно улыбнулась Аня. — Да я не голодная. Мы ведь на минуточку только.
Она чувствовала себя маленькой девочкой, которую отец взял на работу, когда ее детский садик закрылся на карантин.
— Да. Сейчас. — Брежнев склонился над кипой бумаг, которые с какой-то особенной грацией подал ему лысый Леня. — Сейчас…
Аня присела на краешек стула и попыталась осмотреться. На каждом столе стояло по огромному компьютеру. Но все они были повернуты в другую от Ани сторону. Понять, чем занимается группа соратников Брежнева, с первого взгляда было нелегко. И когда они уже выходили, Аня услышала приглушенный возглас Веры Христофоровны:
— Сережа, дочка у тебя очаровательная!
— Спасибо, Верочка, — ответил Брежнев и вполне довольный закрыл за собой дверь.
«Надо было стишок им рассказать, —
Комментариев со стороны Брежнева по поводу их рабочего визита не последовало. Аня же спрашивать ни о чем не хотела. Ее занимало совсем другое. Теперь рассказывать Брежневу о своих сомнениях по поводу отцовства было уже совсем негуманно. Молча они вышли во двор. А потом Брежнев усадил ее на водительское место, не обращая внимания на Анины заверения в полной профнепригодности. И вопрос о теме разговора отпал сам собой. Какое тут говорить… Дышать бы не забыть.
Сергей Владиславович оказался хорошим учителем. Вместо инструкторских анекдотов он давал ей ценные советы и руководил каждым ее маневром. Через полчаса Аня уже не так нервничала. И когда ехала по прямой Садовой, чувствовала себя почти королевой.
Они доехали до Театральной площади, завернули в маленький переулочек и остановились на набережной канала. Аня вышла из машины и только тогда почувствовала резкую слабость в ногах. Все-таки на дороге она переволновалась ужасно.
— А куда мы приехали? — спросила она Брежнева.
— Ко мне в гости, — улыбнулся он.
Арку старинного мрачно-черного особняка поддерживали громадные озабоченные своей ношей атланты. Лица их выражали полное равнодушие к Аниным проблемам.
Давно Ане не приходилось бывать в старых петербургских домах. Широкая лестница усиливала все звуки и гудела их отголосками. Где-то наверху щелкнул замок, и открылась дверь. Аня даже вздрогнула от этого звука — будто передернули затвор автомата Калашникова. Большая дубовая дверь на втором этаже открылась, и Аня попала в пожирающую темноту старой квартиры. Никакого евростандарта, никаких светлых стен и свежих досок на полу. Подслеповатое антикварное бра, которое включил Сергей Владиславович, разогнало тьму только в полуметре вокруг себя. Боковой свет высветил паутину отраженных лет на высоком, почти до потолка, зеркале. Рама красного дерева тянулась к Ане вырезанными лисьими лапами и гроздями винограда. Тяжелая портьера вишневого бархата прикрывала вход в комнаты.
Что-то еще необычное было в этой квартире. Аня попыталась сосредоточиться и понять. Здесь как-то особенно пахло. Смесью горьковатой полыни, свежего асфальта и кожгалантереей. И сочетание это было удивительно приятным.
— Проходи. Садись. Чувствуй себя, как дома, — сказал Брежнев, отодвигая портьеру и пропуская Аню вперед. — А я сейчас заварю чай.
Аня с трепетом вошла в большую квадратную комнату и сразу замерла от восхитившего ее зрелища. Угол комнаты представлял собой застекленный до пола эркер, выходящий прямо на канал. Вечернее зеленое небо, резко отчерченное черными силуэтами домов, отражалось в гладкой воде.
Аня оглянулась. Темные шкафы были полны книгами до самого потолка. У окна стоял большой письменный стол. Компьютер выглядел здесь полнейшим анахронизмом. Да и самого Брежнева трудно было представить хозяином этой квартиры. Ане казалось, что сейчас должен появиться настоящий хозяин, дряхлый старик со взглядом колдуна, опирающийся на палку, желательно волшебную.
Но портьера отодвинулась, и на пороге показался Сергей Владиславович, энергичный, подтянутый, загорелый, с подносом в руках. Ну разве что взгляд его, с некоторой натяжкой, можно было назвать колдовским. Была в нем нездешняя одержимость. Но разве возможно сохранить взгляд нормального человека, ежедневно занимаясь разгадыванием тайн мироздания?