Тихий Холм
Шрифт:
Дрожащий, на грани хрипоты, голос Дугласа:
– Может быть, единственный способ покончить с этим раз и навсегда – убить тебя. Прямо здесь.
Хизер знала это, задумывалась не раз. В плане Клаудии она была необходимым элементом, и без неё распалась бы вся цепочка. Никакого Бога и вечного Рая, никаких больше страданий. Легко и просто… Но Хизер также знала, что это решение будет лишь временным. Семнадцать лет назад всё это уже было. Затея Далии Гиллеспи провалилась… но теперь всё повторялось. Зародыш Бога, однажды зачатый в Алессе, уже не мог исчезнуть просто так. Он кочевал, выбирая себе новых жертв. Если не Алесса, то Хизер. Если не Хизер, то кто-либо другой. Бог будет в девушке, которая появится из ниоткуда в
Была ещё одна причина, из-за которой нужно было пройти весь путь до конца. Хизер хотела жить. Она не сомневалась в этом ни на секунду. В этом состояло её главное отличие от Алессы, только и мечтающей, чтобы умереть. Умереть окончательно и не пробуждаться. Сейчас, когда её жизнь и смерть зависели только от воли Дугласа, Хизер снова раздвоилась на две противоборствующие половинки. Одна половина, которая принадлежала Алессе, страстно желала выстрела, предвкушала последующую за ним заключительную боль… потом блаженная темнота. А другая половина требовала отпрыгнуть в сторону, уйти из-под прицела и выхватить у детектива оружие. «В чём дело? – бесновалась она, видя, как девушка остаётся на месте, покорившись судьбе. – Разучилась отстаивать свою жизнь? После всего, что случилось?!»
Всё это было слишком сложно. Пусть Дуглас сам решает. Хизер выпрямила плечи и закрыла глаза. Если уж умирать, то здесь и сейчас, а не под когтями очередного монстра в какой-нибудь клоаке, где её даже не найдут.
– Да, – грустно сказала она, наблюдая за игрой разноцветных огней под веками. – Может быть, ты прав…
Наступило молчание. «Ремингтон» злобно следил за Хизер, но никак не мог решиться.
Стреляй! Стреляй же! Не мучай больше…
Нет, Дуглас. Не стреляй. Я хочу жить. И мне нужно отомстить за отца.
Дуглас глухо застонал и опустил руку. Железная рукоятка зазвенела, ударившись о решётку.
– Возьми мой пистолет, Хизер. Тебе он нужнее.
Детектив почти полностью сполз на землю. Его знобило, и, похоже, неотвратимо клонило ко сну. Хизер молча подошла и подобрала выроненный пистолет. В магазине было пять патронов.
– Извини, – пробормотал Дуглас, проваливаясь в сон. – Я бы так хотел с тобой пойти… Но нога…
– Да ладно, – отмахнулась Хизер, кладя оружие в карман жилетки. – Считай, что нашёл уважительную причину. Отдыхай. Я всё сделаю.
И потом, после непродолжительного молчания, всё-таки не сдержалась и добавила:
– Не умри без меня.
Но Дуглас эти слова уже не услышал.
Глава 19
В конце были белые лошади. Тоже из плохих снов, которые преследовали Хизер последние полгода. Они смотрели на неё из широкого круга большой карусели, нанизанные на железные прутья. Выпученные нарисованные глаза ждали от неё чего-то, требовали и незаметно вращали белками, когда она поворачивалась к ним спиной. Хизер прочитала надпись над входом: «КАРУСЕЛЬ СЧАСТЬЯ. НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ОЩУЩЕНИЯ!». Лошадок в круге было двенадцать – наверное, счастливая дюжина должна была оправдывать громкое название, но Хизер сообразила, что если она войдёт в круг, примкнув к этой зловещей компании, то число персон станет равно тринадцати. Чёртова дюжина, приносящая только несчастья. Организаторы не учли это досадное обстоятельство.
Она обколотилась о перекладину и посмотрела на морду ближайшего животного. Безупречная полнозубая улыбка, оттопыренные ушки и игриво поднятый вверх хвостик. Ничего особенного… но разве не эта самая приветливая морда взирала на неё в кошмаре, расплываясь в дьявольской ухмылке? Разве не эти зубы щерились на неё,
– Не прикидывайся паинькой, – строго сказала Хизер. – Я знаю, кто ты на самом деле.
Лошадь покорно промолчала. Животное стерпело на своём веку много унижений, начиная от капризной ребятни, молотящей башмаками по её бокам, и кончая налётом времени, день за днём стирающей с неё краску и блеск. Оно не считало нужным отреагировать на параноидальные слова девушки.
Хизер усмехнулась:
– Ты же знаешь, мне так и так придётся войти.
И вошла. Ещё не зная зачем, но понимая – другого пути нет. Встала, затравленно озираясь, среди рядов неживых лошадей, покорившись судьбе. Что-то произошло здесь, в этом невинном аттракционе, в этой колыбели радости, и это «что-то» сделало карусель средоточием зла в парке Лейксайд. Очень скоро она узнает…
Тихо скрипнула ржавая загородка карусели, поворачиваясь вокруг шарнира и закрывая путь наружу. Хизер не оглянулась. Она настороженно переводила взгляд с одной лошади на другую, ожидая неприятного подвоха в любой момент. Но они продолжали оставаться такими же милыми и безопасными игрушками и не спешили превращаться в чудовищ. Порывы ветра утихли. Над парком воцарилась жуткая тишина, не нарушаемая даже шевелением замерзающих трав. Хизер слышала учащённое биение собственного сердца. Она ждала.
Сплетение гирлянд над каруселью вспыхнуло разноцветными огнями, отбрасывающими блики на пол. Из невидимых динамиков зазвучала музыка – тревожная, дребезжащая и в то же время завораживающая. Как из музыкальной шкатулки. Хизер где-то слышала этот мотивчик… Пока она думала, аттракцион преображался. Засверкал вычищенным блеском пол, грязь с лошадок стекла вниз бурыми потёками и растворилась в воздухе, не долетев до земли. Арена дрогнула, когда включился главный двигатель и лошади начали описывать танец вокруг центральной колонны, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз – сначала медленно, потом всё быстрее. Как в былые славные времена. Карусель Счастья ожила.
Тринадцать, подумала Хизер, чувствуя, как её воротит от мелькающих перед глазами белоснежных фигур. Теперь в карусели властвует число тринадцать…
Ей показалось, что между рядами пластмассовых лошадей у противоположного края арены мелькнуло что-то чёрное. Наверное, это всё-таки была игра воображения, потому что, сколько Хизер ни старалась углядеть, что там, ей это не удалось. Лошади двигались слишком быстро, туманя глаза и разум, чуть ли не слетая со своих стержней. Ветхий двигатель не мог обеспечить такой скорости, их двигало что-то другое. Хизер чувствовала себя как ребёнок, заблудившийся на ярмарке – всё вокруг было залито ярким вспыхивающим светом и беспрестанно двигалось, двигалось, двигалось… Она уже готова была схватиться за голову и закричать: «Прекратите, ради Бога!», когда всё кончилось. Арена остановилась как вкопанная, нещадно бросив её вперёд. Хизер пришлось опереться руками об одну из лошадей, чтобы не упасть. К пальцам прилипло что-то мокрое и липкое, и она с отвращением отскочила от животного, вытирая руки о жилетку. Лошадь сопроводила её мрачным взором глаз, налитых кровью. Раскрашенные губы сложились треугольником, образуя злобную ухмылку.
Огни потухли. Хизер осталась одна в полутьме, цепляясь за рукоять пистолета. Тут и там на арене раздавались противные хлюпающие звуки, будто кто-то топал калошами по болотистой местности. И сквозь эти хлюпанья проступал жаркий шёпот. Слова нельзя было разобрать, но смысл непостижимым образом вливался прямо в голову.
Ты здесь. Значит, я тоже здесь. Снова…
Шёпот повторялся, раздуваясь в глубину и в широту. Он медленно подступал к ней. Хизер вертелась на месте, видя вокруг только безжалостные морды карусельных лошадей. Они уже не были белыми – по спине от стремен и до копыт тянулись бесформенные красные пятна.