Тихий Холм
Шрифт:
Отпечатки на полу. Как он мог встать, если…
Да, отец был жив, потому что так хотела Хизер. В этой комнате, наверное, могло случиться всё, чего она пожелает – от возвращения отца до появления зелёных человечков на летающих тарелках. Хизер вдруг пришло в голову, что она вполне может не идти дальше, а остаться здесь, никуда не выходить. Если она будет ждать достаточно долго… то придёт отец… и они сядут ужинать, как ни в чём не бывало. Она не будет пичкать свой мир монстрами и хлещущей кровью, как Алесса. Всё, что ей нужно – маленькое счастье, окружавшее её с тех пор, как она себя помнила. И она вполне в силах построить
Зачарованная открытием, Хизер шагнула к кровати, наблюдая, как капли крови на покрывале высыхают и начинают пропадать. Солнце за окном засияло ярче, словно на дворе стоял палящий июнь. В знойном воздухе закружились весёлые пылинки.
Хизер. Не надо.
Мрачный голос рассудка ударил ледяной палкой. Хизер схватилась за грудь и застонала, хотя нигде не болело.
Ты повторяешь ошибку Алессы. Нельзя убежать от реальности, какой бы она жестокой не была. Ты видела, к чему это приводит. Неужели ты хочешь обрести её судьбу? И потом, кто у нас так гордилась тем, что хочет жить?
Очарование летнего дня обуглилось и стало рассыпаться белым пеплом. Солнце потускнело, а сквозь обои на стенах начала проглядывать кровавая решётка. В кабинете повеяло духом снежной вьюги.
Я просто хочу, чтобы всё стало как раньше. Хизер была близка к тому, чтобы расплакаться навзрыд. Но жестокий голос продолжал бесстрастно чеканить слова.
Ты не можешь сделать это.
Но ПОЧЕМУ?
Нет счастья, основанного на иллюзиях. Просто посмотри, что на самом деле представляет собой твой «рай». Подними голову и посмотри, каково оно.
Хизер подчинилась. И увидела, что кабинет отца пропал. Как и солнце, торшер и всё-всё-всё. Вместо стен родного дома на неё таращились дыры решеток. В комнате висел полупрозрачный дымок, туман, поднимающийся над лесной поляной осенним утром. От холода замерзали пальцы. Пустота и апатия… Хизер не выдержала и заплакала. Не потому, что всё исчезло – она знала, что может вернуть это обратно в любой момент, пожелав этого – а потому, что она не могла этого пожелать. Наличие выбора высасывало из неё силы, вселяя страх и сомнения, которых не было бы при полной предопределённости. До сих пор Хизер злилась на Того, Кто Выше, за то, что Он не давал права выбора, обращаясь с ней, как с заводной игрушкой. Теперь она поняла, что так было лучше. Гораздо лучше.
Дымка сгущалась, оставляя в поле зрения только прямоугольный проём, который раньше был дверцей шкафа. Хизер зашагала вперёд, пускаясь чуть ли не вприпрыжку, убегая от своих искушений. Голова была готова расколоться. Она почти с радостью смотрела на стены, окрашивающиеся красными потёками, на инвалидные кресла, скученные в углу. Всё хорошо, здесь она ничего не может изменить, и это вселяет спокойствие. Нужно только принимать всё, как есть. Кто бы мог подумать, что она будет так рьяно стремиться вглубь владений Алессы.
Дверь. Красный коридор кончился, и последние несколько футов были весьма необычными. Металл, кровь и грязь почти исчезли, уступая место мягкому паркету и белой штукатурке на стенах. Такой знакомой… И эта дверь – продолговатая, с табличкой: «КАБИНЕТ ГЕОГРАФИИ». Открывая её, Хизер знала, что окажется в классной комнате с одной-единственной партой – той, за которой когда-то сидела Алесса Гиллеспи. Она знала, что на этой парте будут вырезаны ругательства и проклятия одноклассников. Знала, что на стенах кабинет висят корявые
Воришка… Иди домой… Ведьма…
Хизер остановилась у парты и провела рукой по шероховатой от вырезов поверхности. Настоящая. Совсем как настоящая. Под ноготь впилась маленькая заноза и торчала оттуда чёрным колышком.
Ведь это когда-то была моя парта. Я помню. Тот хихикающий смех и злобные взгляды за спиной. Те солёные разговорчики по углам…
Особенно неистовствовали девочки, у которых, казалось, вся цель пребывания в школе сводилась к тому, чтобы насолить «ведьме». Эти царапины – их работа, и только цветочки. Бывало гораздо хуже, иной раз – невыносимо. Как, например, та котяра…
Алесса почуяла неладное, едва вошла в полумрак раздевалки. Она видела, как минуту назад отсюда с мерзкой усмешечкой на губах выскользнула Даффи. А уж если Даффи так улыбается, то жди беды. Она подошла к Алессе, старательно копающейся в портфели, вся сжавшись – началось. Попалась. Но Даффи лишь мельком взглянула на неё, ядовито улыбнулась и пробежала дальше, зажав ладонью рот. Ни одного колючего слова. Алесса проводила его настороженным взглядом, не понимая причин столь странной доброты. Кот увидел мышку по имени Алесса и не даже поиграл клыками? Скорее небо упало бы на землю… Она шумно выдохнула и устремилась в раздевалку. Ну и слава Богу, что очередная доза издевательств излилась мимо. Уроки окончены. Теперь одеться – и прочь, прочь от этих сводов с осточертевшим гербом начальной школы Мидвич. Домой… Мама, наверное, ещё не вернулась, есть время побыть наедине с собой.
Тьма висела между ящиками с одеждой. Лампа здесь почему-то постоянно перегорала, и это было настоящим бичом для девочек, боящихся темноты. Алесса не боялась темноты, даже любила её, но ей стало не по себе. Особенно когда она вспомнила улыбку Даффи. Осторожно переставляя ноги, она пробралась к дальнему концу ряда. Здесь располагался семнадцатый шкафчик. Её шкафчик. Нервно озираясь, Алесса подошла к дверце и с облегчением скинула ранец с плеч. День в школе позади. Очередная победа – она выстояла – и очередное поражение: она ничего не смогла поделать. Как всегда. Господи, будь у неё немного такой силы, как в тех книжках, она бы им всем показала… Она бы им…
Мечтательно улыбаясь, она открыла шкафчик, и пушистый, покрытый волокнистым мехом комок с душераздирающим визгом набросился на неё с тёмной полки. Алесса закричала; волосы неприятно шевельнулись, а сердце перестало стучать, превратившись в соляной столп. Она отскочила назад, подняла руку к плечу, чтобы схватить и оторвать от себя противное существо, но споткнулась о ранец и больно хлопнулась об пол. Существо – теперь Алесса увидела, что это кот, обыкновенная годовалая котяра цвета пепла – испуганно взметнулось прочь и пропало в сумраке раздевалки, жалобно мяукая. Алесса разрыдалась, слушая, как в дальнем конце коридора разразилась смехом Даффи со своими подружками. В этот момент она готова была согласиться на что угодно, лишь только чтобы покончить с этим, покончить с бесконечными издевательствами и унижениями. Она плакала, плакала, понимала, что от этого радость её мучителей становится только больше, но не могла остановиться.