Тихий Холм
Шрифт:
– То, о чём ты рассказал мне в тот раз, – тихо сказала Лиза, комкая пальцами подол платья, – меня почему-то сильно обеспокоило. Я никак не могла выбросить это из головы…
А о чём я рассказывал? К своему стыду, я не помнил.
– Ты о чём, Лиза? Извини, я как-то…
– О подвале и палате, которая находится там. Я долго думала, но потом решила пойти осмотреть её самой – притом, что ужасно боялась того, что могу там увидеть. Как ты и говорил, там были довольно жуткие помещения, но ничего необычного я не заметила. Но когда я спустилась туда… я вдруг ощутила ЭТО…
Эх,
Я как-то забыл в своих горячечных мыслях, кто бросил девушку одну в госпитале на милость судьбе…
– Знаешь, как будто я была там, – сказала Лиза, глядя прямо на меня. Я заметил, как она снова облизнула пересохшие губы, и деликатно отвёл глаза в сторону. – Как будто там что-то произошло, но я не могу припомнить, что именно и когда. Ты испытывал такое?.. Что это было?
И снова мне было нечего сказать. Я думал о том, что Лизе ещё повезло, что она не повстречалась в коридоре с Неизвестным и его тяжёлыми шагами. У меня не хватило ума чуть подробнее вдуматься в её слова. Я был рад, что она вообще жива, и эта тупая радость заслоняла всё остальное – нужное и ненужное.
– Гарри, я не могу понять, – Лиза сглотнула слюну; на этот раз я глаза не отвёл. – Мне страшно… Помоги мне. Это… Это так ужасно…
– Это пройдёт, – успокаивающе сказал я. Психолог хренов… – Ты просто в шоке после всего, что случилось.
Хм, подумал я, где-то эта милая сцена уже имела место. Но только в моей роли там выступала Сибил (в этих стенах с трудом верилось, что я вправду застрелил её), а на месте Лизы – я сам. Но даже эта мысль не сподвигла меня на то, чтобы попытаться честно понять состояние Лизы.
– Не мучай себя, – сказал я, кладя руку на ладонь Лизы. Ладонь была холодной и сухой до шершавости. Я внезапно ощутил приступ брезгливости. – Ты скоро всё вспомнишь.
Лиза порывисто вскочила, резко сбросив мою руку с колен. Я мигом превратился в каменный истукан, почувствовав, что только что совершил нечто необратимое.
Было, как всегда, поздно…
– Нет, ты не понимаешь! – прокричала Лиза мне в лицо, и слёзы брызнули из её глаз. – Не понимаешь… и НЕ ХОЧЕШЬ понять!
Закрыв лицо руками, она побежала к выходу.
– Стой, куда ты?.. – я дёрнулся было за ней… но силы оставили меня, и я снова осел на койку, так и не сделав ни шага. Лиза ушла. Дверь раздражённо хлопнула.
«Чёрт… Я опять всё провалил».
Меня охватило чёрное отчаяние. После стольких бед и потрясений, что я заслужил? Лишь опять остался ни с чем и ни с кем. Я нашёл Алессу, которая стала для меня камнем преткновения – только лишь затем, чтобы узнать, что эта сумасшедшая Далия Гиллеспи меня использовала, уж не знаю как и зачем, но использовала. Я нашёл Сибил – лишь затем, чтобы превратиться в убийцу. Я нашёл Лизу – лишь затем, чтобы снова её потерять. Но я не нашёл главное – я не
Когда же всё закончится? Я больше не мог терпеть этот затянувшийся кошмар. Мне была нужна моя дочь, мне были нужны ответы на все вопросы, мне нужен был свежий воздух без примеси едкого тумана, разбавленного потусторонней тьмой.
«Тогда иди, – прошептал вкрадчивый голос в голове, – негоже сейчас сдаваться. Знаешь, ты уже почти пришёл… но если будешь сидеть на этой койке и плакаться в подушку, боюсь, никто так и не оценит твои подвиги».
Я тяжело поднялся, прошагал через палату, из стен которых, казалось, сочилась кровь, и открыл дверь. Увидев то, что было за ней, я нисколько не удивился. Скорее я даже ждал это.
Я находился не в госпитале. Палата была словно отрезана от госпиталя и аккуратно перенесена в другое место. Я видел перед собой узкую полосу железной решетки, закинутую над чёрной пропастью. Мостик упирался в лифт, и я мог бы поклясться на Библии, что в госпитале таких лифтов не было.
Я подошёл к лифту, ступая по скрипучей решетке, гнущейся под моей тяжестью. Свалиться вниз я не боялся – я не отрываясь смотрел на закрытую дверцу лифта, из-за которой доносились странные звуки. Детский плач… дружный насмешливый смех… крики боли… кажется, я слышал гудение мощного пламени, властвующее над всей этой какофонией. Едва я подошёл к лифту на расстояние шага, дверца услужливо раздвинулась, представив моему взору обычную тесную кабинку. На потолке горела мутная лампа, покрытая фекалиями насекомых. Приятный сервис.
Внутри пахло чем-то кислым. Присмотревшись, я заметил, что на стенке нет кнопочной панели. Тем не менее, когда я вошёл в лифт, дверца тут же закрылась, словно механизмом управляла какая-то умная автоматика. Я услышал скрип натянувшегося троса над головой. Лифт тронулся с места, плавно спускаясь вниз. Я слышал рокот двигателя и чувствовал мерное покачивание, вызывающее приторную сладость в горле. Лифт нёс меня неизвестно куда. То есть… не совсем «неизвестно». Я-то знал, куда он меня привезёт. Туда, где суждено закончиться фильму, где обрывается плёнка.
В никуда.
Дверца открылась снова. Я увидел длинный тёмный коридор, который показался мне отдалённо знакомым. Паркет на полу… Эти обои на стенах… Синий прямоугольник окна далеко в конце коридора… Да, я всё это уже видел разок. И не где-нибудь, а в начальной школе Мидвич. С возвращением, дорогой друг.
«КАБИНЕТ ГЕОГРАФИИ», – прочитал я на двери единственного кабинета в коридоре. Кабинет был открыт, и из его сумрачных недр исходил холодный воздух. Заходите, мистер Мейсон. Спасибо, что не опоздали.
Внутри кабинет географии не изменился. Я увидел непроницаемо-чёрные окна и карту штатов в углу. Вот только все парты пропали – не иначе, пошли на списание. За исключением одной-единственной. Я, конечно, не мог быть ни в чём уверен, но полагал, что не сильно промахнусь, если скажу, что некогда за этой партой сидела и училась девочка по имени Алесса. Алесса Гиллеспи.
На лакированной поверхности парты лезвием ножика были накарябаны не очень дружелюбные надписи, сплетающиеся друг с другом: