Тихий Холм
Шрифт:
«Мамочка!» – вопль нескрываемого ужаса. Кажется, Далия её куда-то тянет.
«Ма-а-ма!..» – и всё затихло вдали.
Звуки стихли, остался только лязг железных ступенек под ногами. Я шагал дни, ночи, года, прежде чем увидел далёкий свет. Свет рос, превратившись в пылающий факел. Я увидел знакомую круглую решетчатую арену, в центре которой темнела печать Самаэля. Но на этот раз здесь меня ждал не раздельноголовый монстр, а кое-что похуже.
– Далия Гиллеспи, – сказал я. Женщина, стоящая у инвалидной коляски, довольно кивнула:
– Верно. Я знала, что ты найдёшь
На инвалидной коляске лежал труп. Это был уже совершенно точно труп. Грудь не вздымалась, обожжённые руки не подрагивали, картонные веки были сомкнуты навека. Я не мог оторвать взгляд от жуткого зрелища. Она… умерла?
Но нет же. Вот она, Алесса. Покорно сидит на коленях перед коляской, понурив голову. И отблески огня играют на её чёрных локонах.
Но кто тогда…
– Где Шерил?! – прокричал я. Хотел броситься к Далии и схватить ненавистную сумасшедшую за шею, но не смог двинуться с места. – Что ты с ней сделала?!!
– О ком ты говоришь? – деланно удивилась Далия. – Дай подумать… Ах да, Шерил. Думаю, она вернулась к той, от кого некогда отделилась. Разве не видишь? Она здесь, перед тобой.
И указала на Алессу. Я почувствовал, как у меня задрожала челюсть. ЭТО? ЭТО Шерил? Как такое возможно?!
Я опоздал…
– Это абсурд, – простонал я, и мир перед моими глазами угрожающе накренился.
– Ты единственный, кто так думает.
Нет, она не шутила… Далия… она что-то сотворила с моей девочкой. Что-то необратимое. Вдруг я подумал об убийстве. Это же так просто – сделать пару шагов, сжать кисти на дряблом горле и держать, держать, пока из тела не вылетит вся дурная жизнь. Как тогда Сибил душила меня. Я уже убил поневоле трёх… и ещё одна жизнь на моей совести ничего не значит. Пусть потом будет, что будет. Пусть меня посадят, пусть пестрят сенсационные заголовки («ПОПУЛЯРНЫЙ ПИСАТЕЛЬ ТРИЛЛЕРОВ ОКАЗАЛСЯ ЖЕСТОКИМ УБИЙЦЕЙ»), хотя… Не посадят. Я всё равно не доживу до рассвета.
Но эта пара шагов стала для меня многокилометровой пропастью. Я только и смог сделать, что выкрикнуть ей в лицо, брызнув слюной:
– ПОЧЕМУ? Почему ты эта сделала?!
Далия ухмыльнулась, и это было самое страшное выражение на человеческом лице, что я когда-то видел.
– Это были долгие семь лет. Все семь лет Алесса была жива. Страдание души хуже смерти – она была заперта в вечном кошмаре, от которого никогда не проснётся. Но так и должно было быть… мы преднамеренно растили её в кошмаре. Без боли и страданий она не смогла бы выполнить своё предначертание.
Кем надо быть, чтобы спокойно вести такую речь, думал я. Кем? А вот как раз той, кто стояла передо мной – худой стареющей женщиной в серой шали, местной достопримечательностью Тихого Холма.
Алесса, которая сидела на коленях, не шевелилась. Кажется, она вообще не слышала нашего разговора. Алесса, лежащая на инвалидном кресле, не шевелилась тем более.
– Все эти годы, – говорила Далия, – все годы Алесса ждала Рождения. Наконец-то он пришёл. Время радоваться… Все будут освобождены от боли и страданий. Спасение уже близко.
Внезапно я почувствовал свободу в ногах. К телу вернулась удивительная
– … день Суда. Всё наше горе будет смыто, мы вернёмся в истинный рай…
Происходило что-то странное. На арену налетел ветер, и пламя всколыхнулось. Я почувствовал, что воздух начинает быстро нагреваться. Во мне возрастало какое-то давящее ощущение, мешающее дышать… Но мне было наплевать. Я собирался довести до конца одно дело.
– … и моя дочь станет Божьей матерью!
Далия резко вскинула руки вверх, к тёмному небу «обратной стороны».
И небо откликнулось на её жест.
Девушка, сидящая на коленях, внезапно взорвалась буйным молочным светом. Я увидел слепящие осколки, пролетающие сквозь моё тело, не причиняя ни малейшего вреда. Далия стояла по-прежнему, протянув руки к небу. А между тем я, вмиг забывший о том, что собирался совершить убийство, во все глаза смотрел на женщину, которая появилась на месте прежней. Не уверен, что её можно было назвать Алессой… Это была Богоматерь.
– Что за чёрт? – прошептал я, и высокая женщина, излучающая ослепительный свет, улыбнулась. Она словно была вся соткана из миллиардов крохотных источников белого сияния. От Алессы у неё сохранилось лицо, повзрослевшее на многие года… и ничего больше. Её улыбка была одновременно завораживающей и пугающей. Женщина не шевелилась, просто стояла на месте, став живым факелом, и белоснежное газовое платье на ней колыхалось под ветром, который гулял по арене.
– Шерил? – неуверенно спросил я. Почему – не знаю до сих пор…
Вместо ответа я услышал сухой треск выстрела у себя за спиной. «Паф!»
Далия, окаменевшая стоя, вдруг пронзительно вскрикнула и повалилась на решетчатый пол. Богоматерь не сдвинулась с места, но я почувствовал накатившую из неё волну холода, которая накрыла меня с ног до головы.
«Вот так! – восторженно вскричал я в мыслях, глядя, как Далия корчится на полу. – Давай ещё один выстрел!».
Что-то пошло не так…
Я оглянулся. Человек в сером костюме стоял у края арены, держа в руках дымящийся пистолет. Костюм уже не был чистым и гладко отутюженным, как раньше – тут и там на нём темнели уродливые пятна. Но маниакальная аккуратность доктора Кофманна от этого ничуть не терялась. Он по-прежнему представлял собой образец собранности: чемоданчик в левой руке, лицо угрожающе насуплено, глаза смотрят спокойно и уверенно.
– Кофманн? – удивлённо спросил я.
Доктор проигнорировал меня. Он сделал шаг вперёд, не опуская ствол, направленный на Далию:
– Оставь всё, как есть.
Далия подняла голову. На её правом плече расплывалась кровь – доктор, похоже, намеренно метил не смертельно. Так или иначе, старая женщина была в сознании. Но полностью обездвижена. Она могла только с ненавистью смотреть на Кофманна, силясь подняться на корточки. Получалось, скажем прямо, плохо. Её лицо перекосила гримаса. Она всё поняла.