Тихий мертвый лес
Шрифт:
— Хм, — бабка обхватила пальцами пухлый подбородок, — чувствую дух Феоса. Ты от него что ль?
— Был у него недавно, это правда, — кивнул я, — простите что с пустыми руками, в следующий раз захвачу что-нибудь полезное.
— То, что ты пришел сюда сам, трезвый и вежливый, уже подарок, — с плохо скрываемым раздражением произнесла старуха, сжав пальцами переносицу и задрожав сильнее. Резонанс, видимо, словила.
— Неужели сюда и пьяные приходят?
— А ты как думаешь? Тут кабак через дорогу, — махнула она своей клюшкой в сторону выхода, — сначала нажрутся, потом приходят
— Кхм, — я аж подавился от таких подробностей, — тяжело вам приходится, наверное.
— Да мне то неплохо, а вот им хреново, — хмыкнула бабка, проковыляв ближе к прихожанам и с размаху треснув палкой по голове какого-то тщедушного мужичка, который и без того шатался. А от такой благодати и вовсе бухнулся на четвереньки.
— Ты чего творишь? — Нахмурился священник, чью молитву прервало это падение.
— Какое счастье! — Ловко вскочил на ноги приголубленный бедолага: — Голова не болит, в груди больше ничего не давит! Хвала великому солнцу и его наместнику в этой обители!
— Хвала, — нехотя кивнул поп, — ну, раз уж ты преисполнился, то вали давай отсюда. Твой запах ещё ни одно благовоние не перебило.
Мужик шустро покинул помещение, что-то бормоча и активно шевеля руками. Стало заметно тише, однако длилось это недолго, и на смену мужику внутрь вошла та самая хамоватая бабка, которая, трижды озарив себя местным знамением, напала на меня и стала активно выгонять палкой.
— Пшел вон, нечестивый! — Громко шептала она, заставляя священника морщиться. Похоже, он уже устал от местных божьих одуванчиков, которые к богам гораздо ближе в силу преклонного возраста. Если понимаете, о чем я.
— Успокойтесь. — С трудом подобрав слово, сказал я, хмыкая от совершенно не ощутимых тычков палкой.
— Опять дурит, — потерла лоб бабка-божество, глядя на разбушевавшуюся старушку.
— Ну так успокойте её, — попросил я шепотом, чувствуя раздражение от настойчивых тычков.
— Для неё это может стать последним впечатлением, — покачала та головой.
— Хорошо, — вздохнул я и поднял руки, — хватит, ухожу.
— Не смей больше приходить сюда, басурманин! — Раздухарилась бабка.
— Святые духи, да когда ты уже успокоишься! — Вспылил священник, пузом растолкав офигевших прихожан и подойдя к бабке, свесил над ней свои подбородки: — От твоих воплей даже у меня голова трещит, ну неужели от старости уже не понимаешь, что ты, дура, в храме орешь?!
Неожиданно поп замахнулся, чтобы огреть резко сжавшуюся и зажмурившуюся бабку, но, к счастью, я успел схватить его руку в нескольких сантиметрах от головы бабки. Та приоткрыла глаз и увидела раскрасневшегося священника, который с силой дергал свою конечность, но не мог освободить её из моей хватки. Не зря я всю зиму топором махал, раньше бы я хрен этого борова удержал.
— Ты ещё кто?! — Прошипел поп.
— А ты кто? — Спросил я, сбив того с толку.
— Чё?!
— Я спрашиваю, — слова как-то сами собой удачно подбирались, — кто ты такой, чтобы бить старую женщину?
Оглянувшись, я увидел, что старушка отошла на несколько шагов и, набрав воздуха в грудь, вдруг начала орать, тыча палкой в нашу стороны:
—
Дурдом. Не такого общения с социумом я хотел, точно не такого. Прихожане, что молились до этого, теперь оживленно обсуждали происходящее, раскрасневшийся священник вырвал свою руку и, потирая её, стал сыпать в мою сторону какие-то проклятия, а на вопли бабки сбежались любопытные прохожие.
Я чувствовал стыд за то, что стал виновником этого безобразия, пусть и не желая того. Однако прежде, чем я успел что-то сделать, в помещении подул холодный ветер, от которого резко погасли свечи и благовония, а люди зябко поежились, с опаской осматриваясь по сторонам. Обернувшись, я увидел старушку-божество, которая посмурневшим лицом била тростью по полу, отчего по воздуху расходилась волна холода.
Прихожан как ветром сдуло, в прямом и переносном смысле. Я последовал их примеру, извинившись перед бабулей и пообещав себе заглянуть сюда снова, но с подарком. В конце концов, подобные фокусы наверняка отнимают кучу сил, а божествам, по словам Феоса, довольно трудно их накапливать.
Оказавшись на улице, я поспешил покинуть неприветливый населенный пункт. В кабаке мне делать нечего, тем более одному и с деньгами, а поэтому я решил понемногу возвращаться домой. Пусть то место и трудно назвать домом.
***
— Вот уж не ждала такого, — выпучив глаза, бабуля-божество разглядывала принесенные мною два камешка. Один в качестве извинений за вчера, а другой в качестве подарка.
— Все-таки из-за меня тут произошел скандал, — хмыкнул я, покосившись на храпящего попа.
Сегодня, видимо, был какой-то особенный день, поскольку двери храма были закрыты, а поп дрых под запах благовоний, так что оказаться наедине с бабкой было просто. Труднее было выбрать момент, чтобы зайти в часовню.
— Принимаю с благодарностью, — не стала скромничать бабуля и быстро съела оба ядра, и тут же набралась сил, и даже спина её слегка разогнулась. Интересно, а какие изменения с ней бы произошли, если бы я притащил целый мешок ядер?
Бабуля, конечно, знала гораздо больше, ведь находилась в придорожной деревне, мимо которой проезжали в том числе и уважаемые люди, и естественно, что многие из них заходили в храм. Правда, контингент был далеко не самый лучший, так что бабуля тратила почти все силы, лишь бы сохранить святость этого места. И неудивительно, что она мало что могла поделать с не самым праведным попом.
От бабули я узнал, что находимся мы на крайней южной границе местного королевства. Граница это проходит вдоль очень крупной реки и отделяет условно безопасные земли северной части континента, где цветет и пахнет феодальное сообщество в виде множества королевств, герцогств и прочего, а на южной части брошенные земли.
А забросили их по причине некоего магического катаклизма, в результате которого в мир вырвалось огромное количество ничейной энергии, которая быстро приняла форму монстров. Распространялась эта энергия четко до реки и поэтому на этом берегу никто не пострадал, однако с той стороны целые страны оказались буквально истреблены.