Тихий ветер
Шрифт:
Я лишь благодарно кивнула в ответ.
– Этот пленник способен повлиять на исход не одной битвы. И то, что он здесь, – заслуга прежде всего старшего лейтенанта Мессароша.
Как же я надеюсь, что это заслуга, но не жертва! От напряжения я даже закусила губу.
– Майор Флеген доверила вам этого пациента. Не подведите её, Мессарош. Не подведите нас!
Выросшая в семье закалённого офицера, я давно поняла, что спорить с ними – себе во вред.
– Я сделаю всё, что в моих силах, подполковник Строд! – смиренно
Сумбурный двухчасовой сон после ночного дежурства прервал тревожный сигнал – привезли раненых. Вскочив, я плеснула в лицо прохладной водой из-под крана в ординаторской и побежала на помощь.
Колокол всё бил и бил, оповещая о приближении грузовиков с ранеными бойцами и с теми, кто не пережил эту поездку. Их колёса подняли столбы пыли, которая клубами разошлась по жаркому июльскому воздуху. Сбежались не только работники госпиталя, но и местные жители, которые вместе с солдатами помогали грузить на носилки раненых бойцов.
Снова поражение. Ещё один город. Они всё ближе к столице. Неужели мы отдадим им сердце нашей страны?!
Слухи, предположения и факты сплелись в один клубок информации, в котором очень сложно выделить нити истины. Однако я уже научилась молча делать свою работу и не слушать пересуды солдат с медсёстрами и санитарками. Выстроила стену вокруг своего сознания и старалась отдаться важному делу, которое умела лучше всего, – оказывать медицинскую помощь тем, кто нуждался в ней.
Рваные раны, которые всё никак не переставали кровоточить, торчащие кости, пули, вонзившиеся глубоко в плоть, глухота от контузии, слепота от шока и истерики солдат… ведь они всё ещё видели перед глазами кровавое месиво на поле боя.
Особенно страшно было только в первую неделю. Стадия отрицания прошла быстро. Я свыклась на удивление молниеносно. Почему? Всё просто. Не было выбора и времени на адаптацию. Я приняла вызов войны и взяла в руки своё оружие – медицину.
Я не успела перейти на завершающий этап обучения, который определил бы мою профессиональную специальность. Я оказалась универсальным врачом, который мог провести несложную операцию и быстро вылечить ангину.
День пролетел как один миг. Вытирая пот со лба, я устало прислонилась к стене.
Наконец-то затишье. Больше не слышно криков о помощи и стонов. На миг я прикрыла глаза, пытаясь за пару минут насытиться тишиной и набраться сил. Это тоже моя новая способность.
– Вив? – прозвучал над головой голос Анны.
Я резко дёрнулась и открыла глаза. Я сидела на полу в коридоре госпиталя. Когда же успела сползти по стене?
– Ты просила напомнить, когда наступит время для новой инъекции нашему особому пациенту, – устало сказала подруга и подала мне руку. – Могу сама это сделать, если хочешь.
– Спасибо, милая, – прохрипела я, стряхивая с себя мимолётную дремоту. – Я должна осмотреть
Поднялась на ноги с её помощью и пошла в сторону одиночной палаты, которую сегодня уже восемь раз пытались заселить.
У входа теперь сидели двое солдат в полном боевом снаряжении. Они тут же подскочили и выпрямились, когда мы приблизились. Один из них не убрал улыбку при виде Анны, и та довольно хохотнула. Другой же открыл нам дверь.
– Мы хотели его заковать, но майор запретила. Сказала, что он и без того слаб, – пояснил тот, что оставался серьёзным. – Если что, мы рядом.
Я кивнула, ибо сил на ответ не нашла.
В палате было светлее, чем ночью, – включили основной свет. Комитадж в больничной одежде лежал на кровати с закрытыми глазами, без кислородной маски, но подключённый к монитору контроля гемодинамики.
Приблизившись, я натянула перчатки и стала проверять информацию на дисплее. Пульс в норме, артериальное давление тоже. Температура тела незначительно повышена. Воспаление не отступает.
Я перевела взгляд на офицера. Он либо крепко спал, либо притворялся, но виду не подал, когда мы приблизились.
Анна рядом томно вздохнула:
– Интересно, его лицо так же красиво, как и тело? Я пока помогала его переодевать, чуть не захлебнулась слюной! Вот бы взглянуть на него, когда сойдут побои.
Я слишком устала, чтобы напоминать ей про опасность не только таких речей, но даже мыслей, поэтому промолчала. Откинув простыню с мощного тела, я отклеила пластырь и сняла повязку, насквозь пропитанную кровью.
Утром крови стало намного меньше. Я принялась тщательно изучать рану.
– Он пытался встать или освободиться, – предположила я, глядя на запёкшуюся кровь. – Швы едва не разошлись.
– Настойчиво пытался, очевидно! Ведь о твоих швах ходят легенды, Мессарош! – без стеснения провозгласила Анна.
Я вяло улыбнулась и молча согласилась с ней. Самые серьёзные раны действительно поручали зашивать мне, доверяя прочности и надёжности моих стежков.
Я проткнула одну из набухших вен на руке комитаджа и набрала крови.
– Анна, отнеси в лабораторию, – сказала я, вытаскивая иглу и заполняя одну из пробирок, которые всегда были в моих карманах. – Скажи им, что анализ нужен срочно. Пусть отметят уровень лейкоцитов и тромбоцитов.
– Тогда сделай ему инъекцию сама, – пробурчала она, явно огорчённая внезапно выпавшей ей работой.
Я усмехнулась ей вслед, понимая, что теперь пленник уже не так ей нравится, ведь он только что лишил её нескольких минут объятий с очередным любимым. Проводила её взглядом и подошла к столу у окна, чтобы приготовить укол, повернувшись спиной к пациенту. Я вскрыла ампулу пенициллина и набрала препарат в шприц. Смочив ватку в спирте, я выпустила воздух из шприца…
Пленный офицер тихо застонал. Я напряжённо застыла.