Тихий ветер
Шрифт:
Я скосила взгляд на часы, которые мирно тикали на прикроватной тумбочке. Десять вечера. Понадобилось два часа, чтобы раскидать по полочкам все мысли и догадки, взвесить важность и набраться решительности. Но что делать дальше, я всё ещё не знала. Точно осознала лишь одно – необходимо ещё раз поговорить с чернорубашечником. Хотя бы для того, чтобы окончательно убедиться в правдивости его слов.
Я собиралась с силами и считала минуты, дожидаясь возвращения Анны. Наконец в коридоре послышались её лёгкие и быстрые шаги.
– О,
– Да, я заметила, – пробормотала я и села в постели. – Как там твой Макс?
Она довольно хохотнула.
– Говорит, что влюбился по уши! Представляешь?
Девушка принялась расчёсывать тяжёлые длинные пряди золотисто-рыжего цвета.
– А ты?
– А что я? – передёрнула она плечами. – Я своего принца всё ещё ищу. Возможно, Макс – это он и есть. Но пока не уверена.
Анна рассмеялась, и мне пришлось присоединиться к ней. Чересчур резко встав на ноги и пытаясь игнорировать головокружение, я бодро заговорила:
– Тогда пойдём со мной. Мне нужно ещё раз осмотреть рану комитаджа, а ты пока пощебечешь со своим принцем.
Та на миг задумалась.
– Только чур в лабораторию я ходить больше не буду!
Я едва сдержала вздох облегчения и нервно рассмеялась:
– Так уж и быть, если понадобится, я сама схожу.
Взявшись за ручку двери, я отворила её, слушая, как подруга мурлычет своему солдату что-то про то, что она не могла уснуть, пока не увидит его ещё раз. Пока всё идёт по плану, и милое щебетание влюблённых приглушит быструю беседу с пленником, которая должна хоть что-то прояснить.
Офицер Чёрной Армии так же лежал на кровати, как и несколько часов назад. При моём появлении он тут же открыл устрашающе тёмные глаза, которые будто поглотили неяркий свет ламп.
Жуткий холод прожёг нутро, разыгралась нервная дрожь. Пытаясь её преодолеть, я быстро прошла вглубь комнаты и стала раскладывать всё необходимое для осмотра пациента. Мимолётно заметила, что впопыхах взяла много лишних предметов, но обратного пути уже нет. Главное, не выдать себя тем, кто был по ту сторону камер видеонаблюдения.
Комитадж молча следил за мной. Пристальный взгляд угольных глаз наносил урон моим нервным клеткам. Я склонилась над ним и принялась неспешно снимать повязку. Опять кровавая! Почему же?!
– Как вы запомнили имя моего брата? – быстро прошептала я, с облегчением слыша смех подруги за дверью и низкий баритон конвоира.
Про своё не спрашиваю. Недаром бейдж висит на груди. Да и его часто называли, пока думали, что он в отключке.
– Я помню всех пленных офицеров, – так же тихо ответил комитадж, едва шевеля разбитыми губами. – К тому же у вас слишком знаменитая фамилия.
Низкий грудной голос офицера источал холодную стужу,
– Как давно мой брат у вас?
– Как давно я здесь? – без запинки ответил он вопросом на вопрос.
Значит, Клаус в плену столько же. Я машинально прощупала рёбра. Он поёжился.
– Вас били сегодня? – догадалась я, заметив новые кровоподтёки и на лице.
– Да.
Чёрные глаза снова поймали мой взгляд. Не выпрямляясь, я задала самый важный вопрос:
– Что я должна сделать, чтобы спасти брата?
– Сделайте так, чтобы ваши решили, будто я умер.
Я опешила. Но только мысленно. Руки же вытирали спиртом запёкшуюся кровь вокруг зашитой раны. Он не дрогнул, хотя обжигающая боль, несомненно, истязала его.
– Как же я смогу сделать такое, оставив вас в живых?!
– Введите мне под кожу то, что может приглушить пульс, – резко потребовал комитадж, не повышая голоса.
– Я врач, а не фокусник! – дрожа от нервного возбуждения, сопротивлялась я.
Он схватил меня за запястье, не дав до конца обработать рану. Чуть приподнявшись, комитадж вновь поймал мой взгляд. До чего же адский взор!
– Прежде всего вы – любящая сестра, – прошипел пленник. – Которая хочет спасти жизнь брату. Пусть это вдохновляет вас! И помните: чем больше времени проходит, тем меньше шансов на успех.
Он разжал пальцы и освободил мою руку. От его сильной хватки остался невидимый, но жгучий след. Будто чернорубашечник отравил меня, поставил кайзеровское клеймо, видимое только мне.
Я настороженно бросила взгляд на чёрный полукруглый стеклянный шар размером с теннисный мячик, который записывал всё происходящее. Остаётся лишь надеяться, что качество съёмки и звука этих камер такое же плохое, как и в операционной.
– А если вы лжёте? – Я снова переключила внимание на комитаджа.
Он откинулся на подушку и поморщился.
– Тогда к вам никто не вернётся, – просто ответил он шёпотом. – Но представьте: как вы будете жить с мыслью, что не использовали единственный шанс спасти брата?
Его голос приобрёл раскатистость и твёрдость. Услышав однажды такой тембр, уже ни с каким другим его не спутаешь. Он как визитная карточка, которая безупречно дополняет угольную мрачность его взгляда.
– Кто вы такой? – наконец спросила я.
Комитадж сцепил челюсти. Опухшее, посиневшее лицо с рассечённой бровью и переносицей стало маской, которая скрывала его личность.
– Поверьте, лучше вам не знать.
– Вивьен, тебе помощь нужна? – раздался учтивый вопрос Анны.
Через мгновенье её светловолосая голова показалась в дверном проёме. Комитадж тут же закрыл глаза, будто он всё это время спал, а не убеждал меня выбрать между предательством родины или спасением родного брата.