Тихоня на боевом факультете
Шрифт:
— Я срисовал магический след. Ты изменила траекторию полёта болта.
— Не знаю, — честно отвечаю я. — Не уверена, что это я. Ты сам увернулся. Я только заметила тёмную фигуру и услышала щелчок тетивы.
— Ну, щелчок прозвучал уже после твоего крика.
— Может быть. Сейчас мне трудно вспомнить. Но человека я увидела чуть раньше и почувствовала тревогу.
С этими словами я прижимаю правую руку к сердцу, как бы демонстрируя, что почуяла опасность чем-то вроде сердечной мышцы.
Взгляд парня немедленно смещается вслед за моей
Не сразу понимаю, что именно его там привлекло, пока не опускаю глаза. Мокрое платье, прилипшее к груди, обрисовывает её во всех подробностях. А если учесть, что на корсет у меня денег никогда не было, то замёрзшие от холода соски предательски стоят дыбом.
Ойкнув, я спешу скрестить руки на груди. Горячая волна, прокатившись по всему телу, опаляет щёки.
— Ладно. — Парень снова сглатывает. — Нам пора идти. Не хотелось бы остаток ночи провести в участке. Здешняя стража появляется, как правило, тогда, когда всё заканчивается.
Подхватив меня под локти, он одним слитным сильным движением поднимается сам и ставит на ноги меня.
Как-то бесцеремонно это у него получается. Я ему что, игрушка?
— Я и сама могу встать, — ворчу я смущённо, отталкивая его руки.
И замечаю, как по его лицу пробегает тень. Я проходила практику в городской больнице и ни с чем не спутаю это выражение лица. Ему стало больно.
— Ты ранен! — с уверенностью восклицаю я, отбросив всякие церемонии.
Сейчас во мне говорят мои профессиональные навыки.
Он морщится.
— Пустяки, царапина, болт прошёл по касательной.
— Я должна осмотреть рану, — решительно заявляю я. — У меня есть опыт целительства.
— Не здесь. Ты же не хочешь остаться в одиночестве в таком месте? Если я потеряю сознание, то защитные плетения, которые я раскидал, погаснут.
Он, конечно, прав, но…
Втягиваю носом воздух. Во время дождя все запахи обостряются, а их много: пахнут растения из сада, который за забором, пахнет намокшая земля, озоном пахнет воздух, хотя это, скорее, не из-за грозы, а оттого, что кое-кто швыряется молниями. Откуда-то доносится запах сандала, неуместный на поселковой улице.
Из-за всего этого обилия ароматов я и не учуяла сразу характерный запах железа.
— Царапина, говоришь? — рявкаю я. — Но сознание при этом ты можешь потерять, да? Нужно хотя бы кровь остановить. Остальное можно и потом. Показывай где.
Хотя необходимости в этом нет, я и сама уже знаю, что болт зацепил левое плечо парня. Во-первых, помню траекторию, во-вторых, есть у меня способность чувствовать, где у человека болит. Медлить нельзя, надо действовать.
Наклонившись, надрываю подол юбки и отрываю широкую полосу.
— Оу! — восклицает парень. — Вечер становится интересным.
— Помолчи лучше, — фыркаю я.
Сейчас я делаю то, что у меня получается лучше всего. А в такие моменты смутить меня трудно. Перетягиваю плечо выше места ранения.
Только сейчас соображаю, что
— Дождь почти закончился, не трать силы, — командую я, отметив, как дёргается в ответ бровь у парня. Он явно не привык, чтобы ему указывали, что делать. Однако мозгов послушаться хватает. И он убирает зонт. С небес всё ещё немного моросит, но, учитывая, насколько мы вымокли, это уже не стоит внимания.
Я снова собираю книги и сама подхватываю свой саквояж, прежде чем это сделает мой пациент.
— Сам дойдёшь? — с тревогой спрашиваю я. — Подъём сложный?
— Я в норме, дойду.
И он, действительно, пропустив меня вперёд и ещё раз оглянувшись по сторонам, бодро направляется к окраине поселения. И некоторое время мне кажется, что мы доберёмся до Академии без происшествий.
Булыжная мостовая обрывается, сменяясь узкой тропой, выложенной мелкой плиткой. Последний уличный фонарь освещает только самое начало, а дальше дорожка делает зигзаг и утопает в темноте.
Я останавливаюсь в нерешительности. Как идти, если ничего не видно? Небо плотно затянуто тучами, а впереди тёмной стеной стоят деревья.
— Ну и как ты собиралась здесь идти одна?
Мне кажется или в голосе парня появился оттенок высокомерия? Пришёл в себя и досадует, что позволил такой, как я, собой командовать?
Поджимаю губы. Вот и вся благодарность от этих знатных пациентов.
Радует, правда, что в голосе не чувствуется ни слабости, ни ощущения, что он превозмогает боль. Может, и впрямь царапина? А я-то распереживалась.
Чувствую себя глупо, а это неприятно.
— Я думала, успею до темноты, — неохотно отвечаю я. — Показалось, что гора совсем рядом.
— Ладно уж, идём, — хмыкает парень. — Покажу, как это работает. Хотя постой.
Он делает пасс рукой, создавая незнакомое мне плетение, и щелчком пальцев отправляет его в меня, прямо в область солнечного сплетения. От неожиданности я отшатываюсь назад и поскальзываюсь. Фонарь делает кульбит, но тут же возвращается на своё место, слегка покачиваясь. То есть покачиваюсь, скорее всего, я. Поймавшая меня рука помогает удержаться в вертикальном положении.
— Что ж ты такая неустойчивая? — говорит он со смешком.
Он что, специально?
— А зачем ты… — возмущённо начинаю я, но до меня наконец-то доходит, что именно он сделал.
От солнечного сплетения кругами расходится тепло. Платье моментально высыхает.
Мне становится не по себе. Слишком много благотворительности от неизвестного парня. Я не привыкла быть обязанной кому бы то ни было. Но думать об этом некогда.
— Вот теперь можно идти.
Он отворачивается и первым делает несколько шагов вперёд, и я начинаю переживать, что сейчас останусь одна в полной темноте. Однако в этот момент с обеих сторон дорожки по краям, там, где плитка заканчивается, загораются крохотные шарики. Они не очень яркие, но отлично освещают путь. Не нужно думать о том, куда поставить ногу.