Тимур и его «коммандос»
Шрифт:
— И мой клуб, — подытожил Данила.
36.
ГЛАВА 9.
Похоже, бал ухитрился собрать всю молодёжь в возрасте Данилы и старше. Он слегка удивился — неужели все собираются танцевать классические танцы, а если нет, то как танцевать современные в наряде, например… человека-душа? (Именно в таком экстравагантном костюме шагала недалеко от мальчишки девица его лет — серебристый "дождь" над её головой шуршал и блестел.) Поразмыслив, Данила решил, что собираются
Вход в школу был устроен со стороны заднего крыла, с которого школа и начиналась в незапамятные времена. Крыло было сделано из ракушечника — здоровенных вывернутых глыбин, чей светлый окрас несколько сглаживал впечатление от полуторавековой громоздкости. На стене крепились таблички: традиционная, сообщавшая, что в период войны здесь находился(с перерывом на оккупацию) госпиталь, а рядом с ней — ещё одна, извещавшая, что здание построено как "первая в уезде гимназия иждивением Его Светлости графа Сергея Николаевича Кауффа и купца первой гильдии Анатолия Михайловича Скребкова в 1870 году". Данила даже присвистнул — почтенное было здание, недаром его не стали сносить, а просто достроили…
Стену здания тут и там пятнали странные лунки — словно маленькие воронки. И Даниле пришлось сделать над собой усилие, чтобы понять — это следы от пуль, которыми стреляли тут шесть десятков лет назад. Видно, не все итальянцы сбежали без боя…
Весь нижний этаж школы переливался огнями и гудел. Народ шел отовсюду, около здания стояло несколько машин, куча мотоциклов, мопедов, скутеров и великов. В здании гремел акробатический рок-н-рол. Весело посвистывая и придерживая палаш у пояса, Данила шагнул в широко, гостеприимно распахнутые ворота…
… и сбил шаг.
Слева от входа, между двумя молодыми топольками, стоял памятник, какие есть почти во всех школьных дворах. И все-таки он отличался от тех. Прямоугольная каменная плита из серого гранита примерно в рост человека, из которого выступало склоненное женское лицо — скорбное и красивое. Ниже — две бережно сведённые ладони. Они то ли протягивали тем, кто подходил к памятнику, то ли подносили к лицу женщины обломанную дубовую ветвь. У основания плиты шла надпись:
Не бывать тебе в живых,
Со снега не вставать.
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять…
Скорбную обновушку
Другу сшила я
Любит, любит кровушку
Русская земля.
Всем ученикам школы Горенска-Колодезного, погибшим во всех войнах России
СКОРБЯЩАЯ РОДИНА
Данила заметил: проходя мимо памятника, даже самые развесёлые сбавляли шаг и глушили голоса. А дальше, окружая памятник, и топольки, стояли белые плиты с золотыми строчками имён, отчеств, фамилий и дат рождения и смерти. Взгляд Данилы заскользил по ним, выхватывая отдельные цифры…
1855–1877… 1876–1900.. 1899–1916… 1902–1919… 1909–1936… 1928–1942… 1928–1952… 1936–1968… 1950–1977… 1965–1985… 1969–1992… 1975–1995..
На
37.
…Около входа в школу стояли двое "хортовцев" — во всей своей вызывающей зависть красе. Шлемы с наглазниками закрывали лица почти полностью. Сдвинув короткие копья с гранеными наконечниками, они допрашивали входящих с комичной серьёзностью: "Кто таков будешь и куда путь держишь?" Как раз перед Данилой вошел Рэмбо, над которым стражники прикалывались минуту, не меньше. Данила вновь испытал настоящую зависть. Его костюм был маскарадом, а эти… смотреть — только расстраиваться. Но когда его спросили, Данила ответил учтиво:
— Князь Даниил Серёгин, офицер лейб-гвардии егерского, следую на бал.
— Проходи потомок, — охотно сказал воин. Сзади уже напирали двое спецназовцев и одна вампиресса.
В холле, освещённым лампами дневного света, народу было больше, чем микробов в поцелуе. Музыка гремела подальше — скорей всего, из спортзала. Данила приосанился, перебросил кивер на локоть правой руки и, положив ладонь на эфес палаша, зашагал в гущу народа, стараясь отчётливо постукивать каблуками. Он искал взглядом Олега, Джека или на худой конец Сашко — увидел сразу и Олега и Джека. Они стояли ещё с каким-то парнем атлетического телосложения и очень высокого роста, одетым как Робин Гуд. Олег был в чём-то скафандроподобном, Джек — в офицерской форме начала ХХ века. Они тоже заметили Данилу и пошли навстречу.
— Молодец, что пришёл, — оживлённо сказал Олег, хлопая Данилу по плечу. — Олег, это Данила, сын нового редактора, — кивнул он атлету. — Данила, это Олег Строев, мой тёзка.
Тёзка резко пожал ладонь Данилы, дружелюбно улыбнулся.
— А где Сашко? — поинтересовался Данила деловито
— К Мишкиному папаше пошёл, — пояснил Джек, — фитиль вставлять. Этот алкаш сегодня Мишку ремнём так отлупил, что тот встать не сразу смог.
— За что? — нахмурился Данила.
— А просто так, — зло ответил Олег, — подвернулся. Ну, Сашко его в чувство приведёт… ненавижу алкашей. И даже просто пьющих.
— Выпивают-то почти все… — неуверенно возразил Данила.
— Ты ещё скажи, что это русская традиция, — кивнул Олег. — Знаем. Что ни фильм — русские вёдрами бухают и твердят: "Т-традиция…" А по мне, так алкоголь и курево — это для дураков и рабов. Любое и в любых количествах.
У входа в зал стояли два неизменных римских легионера — Данила почти шарахнулся от них, вызвав недоумённый взгляд Олега. Пояснил:
— Такая фишка: каждый раз вижу на всяких там балах и праздниках легионеров. Жуть… У входа в школу ваши стоят?
— Наши, — подтвердил Олег. Джек и второй Олег успели уже испариться с двумя девчонками. — Только не спрашивай, почему мы на бал доспехи не надели.
— Танцевать неудобно? — понимающе уточнил Данила. Олег поморщился:
— Ерунда, я в своих даже плавать могу… Просто в карауле стоять, пусть и в шутку — одно. А другое — вытанцовывать… У тебя, кстати, классный костюмчик. Где откопал?
— Сам соорудил, — гордо ответил Данила.
— Здорово, — вновь похвалил Олег. И, повернувшись в сторону, вежливо сказал: — Здравствуйте.