Тина ван Лигалон
Шрифт:
Марсель Дени долго пытался добиться свиданий с Тиной Роджер, но получал один и тот же ответ, что свидания с ней запрещены. Забыть ее оказалось выше его сил, а понять, зачем здорового человека держат в клинике, было невозможно. Потихоньку ему удалось узнать результаты последнего зондажа, в котором отмечалась полная амнезия, что было еще более странным, но все попытки дальнейшего выяснения нарвались на стену секретности.
Генри Уилкинс, отец Джулии, по-прежнему возглавлявший разведуправление США, сразу, как только поступило сообщение, что Джулия задержана, отправился в Аль-Ришад и на этот раз с женой. Инесс, его жена, сопоставила полное совпадение имени,
Строггорн принял их, поразив Инесс галантным обхождением. Этого человека боялась вся Земля, но он не показался ей страшным. Генри рассказал ей, как Советник сначала вылечил их дочь, как потом он же спас ее, когда Джулию убили, буквально собрав девочку заново, и только за это Инесс была благодарна ему. Больше всего ее волновало свидание с дочерью и что будет с Джулией потом. В тюрьме Аль-Ришада редко кто задерживался больше полугода. Такой же срок был установлен для Джулии, и Инесс волновало, можно ли будет забрать дочь домой после лечения.
— Вы должны понять, Инесс, Джулия имеет право решать сама, когда поправится, — объяснял ей Строггорн. — Мы все к ней прекрасно относимся, но было совершено двойное убийство, и мы не можем допустить повторения чего-то подобного.
— Я никого не обвиняю, Советник, — Инесс держалась с большим достоинством, хотя Строггорн хорошо представлял, что ей пришлось пережить, узнав про мужа-телепата и такую же дочь. — Мы хотели бы ее навестить, пока она еще все помнит. Мы получили правильную информацию? После того, что с ней сделают, она забудет большую часть своей жизни?
— Все не так просто, но для вас это будет выглядеть так. Креил ван Рейн работал с ней с тринадцати лет и, видимо, уже тогда возникла зависимость. Иногда желание сделать пациенту лучше, чтобы он не боялся врача и помогал в лечении, обходится слишком дорого.
Инесс и Генри Уилкинс вошли в палату Джулии. Она несколько секунд вглядывалась в мать, потом поняла, что та все знает, секунду помешкала. Инесс почувствовала на глазах слезы, кинулась к дочери и обняла ее.
Они долго сидели на кровати, обнявшись, и просто плакали, а Генри со Строггорном вышли на веранду, чтобы не мешать им. Кто бы мог подумать, что эта шикарная клиника на самом деле тюрьма?
— Не знаю, Советник, как мы все это вынесем, —сокрушенно сказал Генри.
— Вынесете. Люди так устроены, что выносят самые невероятные вещи.
— Хорошо, что она еще все помнит. Как это ужасно — лишиться памяти!
— Это не только лишение памяти, а и внесение таких изменений в психику, чтобы при дальнейшем развитии личности стало невозможным повторное преступление. Очень серьезная переделка, —он помолчал и обнял Генри. — Все будет хорошо. Она со временем адаптируется. Потом, ей же все расскажут, что с ней было, но это не будет вызывать такую боль, которая сейчас разрушает ее мозг. Поверьте. Когда-то Советник Диггиррен прошел через это, а разве вы бы смогли догадаться?
— Ни за что бы не догадался, но мне рассказывала его жена.
Два
Лион по-прежнему разрывался отчаянным телепатическим плачем, как только Креил пытался прикоснуться к нему, и поэтому Тина всегда сопровождала Креила на прогулках. Она оставалась крайне напряженной, никогда не улыбалась и не смеялась. Много раз Креил пытался ответить себе на вопрос: зачем он вообще приходил в клинику? Какой смысл было видеться с женщиной, которая его панически боялась и ребенком, который его не принимал? Но что-то не давало ему покоя. Вовсе не угрызения совести, потому что Креил не считал себя виноватым, а решение, принятое Тиной, считал простой глупостью. Все, что было нужно — дождаться Креила, а уж он-то смог бы убедить и Совет Вардов и Совет Галактики, если бы это потребовалось. Но сейчас исправить что-либо было невозможно.
После каждого своего визита, Креил давал себе твердое слово больше не появляться в клинике. Но проходило несколько дней, и он начинал ощущать странное беспокойство, словно за то время, что его не было, могло что-то измениться. Ровно через неделю, он снова появлялся в палате Тины, встречал ее испуганный взгляд, возмущенную телепатему ребенка, и все повторялось сначала.
Декабрь 412 года
Примерно через год, зайдя к ней, чтобы забрать на прогулку, он встретил растерянный взгляд Тины.
— Что-то случилось?
— Мне завтра хотят делать глубокий зондаж, —она огорченно посмотрела на Креила. — Я не смогу сегодня гулять с вами… если вы не возражаете, я бы не хотела, чтобы вы брали Лиона без меня. Меня должны готовить. Я ужасно боюсь.
Креил перевел взгляд на Лиона, сидящего на полу, пытаясь разобрать какую-то игрушку. Телепатема органа мгновенно усилилась, мальчик перестал играть и поднял на Креила свои серые, пронзительные, совсем недетские глаза, отчего у Креила пробежали мурашки по спине:
— Я не пойду с тобой гулять без мамы, —сказал Лион со скоростью, почти предельной для восприятия. Интонации в нотах органа начали быстро нарастать.
— Почему?
— Не люблю тебя, —все также быстро сказал Лион. — Ты — плохой.
— Почему я плохой? — спросил Креил.
Лион не ответил, просто смотря ему в глаза. Креил отчетливо видел сейчас, как вокруг ребенка возникла тень, отражение Многомерной реальности, в которой он на самом деле существовал. Она быстро становилась плотнее, окружая ребенка туманным ореолом. Картинка размылась, ребенок исчез, и из плотно сгущающейся темноты выступил стройный юноша, не сводящий с Креила своих пристальных серых глаз без зрачков. Музыка органа становилась болезненно громкой, Креил подумал, что это может причинить Тине боль. Он чувствовал, как бешено колотится сердце, уровни психики автоматически перестраиваются, готовясь отразить нападение. « Так, нужно успокоиться, ничего этого нет! Лион просто передает мне эту картинку прямо в мозг!» —подумал Креил внутри блоков и закрыл глаза. Он ждал несколько секунд, стараясь максимально расслабиться и вслушиваясь, как стихает нота органа.