Тинко
Шрифт:
Я бегу в березовую рощу, что позади песчаных ям. Там-то я и нарежу березовых веток для домика-кормушки. Маленькие синички попискивают в березняке. Перышки они распушили — это чтобы мороз не добрался до маленького тельца. Заяц выскакивает у меня из-под ног. Он тут, под березовым кустиком, устроил себе лежанку из сухой травы. Меня он вовсе не боится. Сонный, он ковыляет к песчаным ямам и снова укладывается спать в редком вереске. Я трогаю его лежанку. Она еще теплая. Косому, стало быть, мороз не страшен.
Пройдя рощу,
— Ты куда? Куда ты, Тинко? Неужели ты боишься меня?
Горло у меня перехватило, будто я только что съел кислую грушу. Не могу говорить — и все!
— Ну да, ведь я тебя ударил! Больно было?
Я киваю головой, хотя совсем не знаю, что у меня тогда больше болело: щека или сердце.
— Ты сердишься на меня?
— Да, — выдавливаю я наконец из себя.
— Ты вот теперь на меня сердишься и все такое прочее… Не надо сердиться. Видишь ли… дедушка… Напрасно я вот тебя ударил! Ну скажи: верно напрасно?
— Верно.
— Ну вот, мы с тобой и договорились, да?
— Я не пойду к фрау Клари.
— Нет-нет! Не надо. Тебя никто и не заставляет. Но чтоб ты знал: если тебе захочется, ты заходи. Когда захочешь, тогда и заходи… Видишь, как оно все получается…
Он гладит меня по голове, а я не отстраняюсь. Вот он отпустил меня. Я могу теперь идти.
Дома я вырезаю из березовых веток скамеечки для кормушки. Руки у меня все еще дрожат. Что же это за человек наш солдат? Побил меня, а теперь хочет, чтобы я забыл. Зачем же он это сделал, раз я все равно должен забыть? Всегда ведь говорят, что взрослые бьют детей, чтобы те надолго запомнили. Значит, солдат другой человек, чем дедушка? Да, он другой человек. А интересно, сколько разных людей живет на свете?
Вечером к нам заходит фрау Клари. Что она, не в своем уме? Не знает разве, что дедушка проклял ее и все кричит, чтобы она убиралась в свою Польшу? Мне так страшно, что все кажется, будто вот-вот потолок рухнет. Но фрау Клари ничего не боится. Она, как всегда, тихо улыбается и подает дедушке руку. Дедушка подставляет ей локоть — он замешивает корм для свиней. Бабушка вдруг закашлялась. Фрау Клари хлопает ее по спине. В левой руке у нее плоский пакет, который она держит так осторожно, словно там новорожденный. Пакет завернут в белую простыню.
— Здравствуй, Тинко! — И фрау Клари поглаживает меня по голове совсем как раньше.
Но она не только гладит меня, она еще вручает мне сверток. Я так и застываю на месте. Стою, вытянувшись, как свечка, и держу
— Да, вот так… — произносит она. — Все-то вы трудитесь…
— «Трудитесь, трудитесь»! — передразнивает дедушка. — «Ты куда торопишься? — спросила лиса у зайца. — Я же тебя только съесть хочу».
— Это вы про меня? — спрашивает фрау Клари и часто-часто дышит.
— Про тебя, про тебя, змея! — отвечает дедушка и швыряет об стену вареную картошку, которая попалась ему под руку. — Расхаживаешь тут в белых туфельках, точно бог весть что, а сама нашего сына из дома увела!
— Да что вы, дедушка Краске! Он сам ко мне пришел. Что же мне было, прогонять его?
— Рассказывай! Кто тебе поверит? Разве богом обиженный! А я прямо скажу: понадобился он тебе — вот ты и решила его заманить!
Фрау Клари вся съеживается:
— Дедушка Краске, почему вы так со мною разговариваете?
— А что же мне, тебя по пузу похлопать еще прикажешь, лизаться с тобой за твои распрекрасные дела?
Фрау Клари закидывает голову:
— Довольно, больше ни слова! Не смейте так говорить, дедушка Краске! Я прошу вас!
Дедушка смотрит на гордо выпрямившуюся фрау Клари. Такой он ее никогда не видел. И бабушка с ним так никогда не разговаривала.
А фрау Клари хватает его за рукав и торопливо говорит:
— Я пришла вас пригласить на свадьбу. Мальчику я костюм принесла. Зачем нам ссориться? Ведь Эрнсту уже за тридцать. Он знает что делает. Я уж его как ругала, что он с вами поссорился. Да он не захотел обратно идти. Что же мне было делать? А что он люб и мил мне, это вы давно уже знаете.
— Да, по нашей картошке и по яйцам в кладовой приметили! — ядовито говорит дедушка и сплевывает жвачку прямо в ведро для свиней.
— Дедушка Краске! Да неужто вы это всерьез?
— Какие тут шутки! Картошку да яйца Эрнст тебе не в шутку таскал.
— Да не мне, дедушка Краске!
— Нет-нет, не тебе! Это он их пастору таскал, чтобы тот за его грешную душу молился.
Мне жалко фрау Клари, и я кричу:
— Он их Вуншам относил! Не ругайте фрау Клари!
— Свят-свят! Никак, яйца кур учить вздумали? — кричит дедушка и вырывает у меня из рук сверток. Замазал его своими лапищами и теперь швырнул на стол перед фрау Клари: — Убирайся ты со своей свадьбой! Надо будет — я парню сам все куплю. Мы от проходимцев подарков не принимаем!