Тинко
Шрифт:
— Вот тебе твой Тинко!
Я сразу краснею до ушей. Надо же ему видеть, как меня гладит фрау Клари! Фрау Клари тоже стыдится.
— Заходите, заходите, фрау Клари! У нас тут гости нынче, да особые — навсегда к нам приехали, — говорит дедушка.
Фрау Клари оглядывает себя сверху донизу, выбирается из деревянных туфель и, робея, босиком входит в комнату.
Фрау Клари здоровается с дедушкой, с бабушкой, а потом и с дядей-солдатом. По его лицу будто солнечный зайчик пробежал — так он улыбается. Вот, значит, каким он может быть!
У Вундерлихов тоже вернулся солдат из плена. Но они с ним ладят. Ганс его уже папой зовет.
— Поди, поди сюда, коза дикая! — подзывает дедушка фрау Клари. — Она ведь у нас и впрямь тонконогая, будто коза. Верно я говорю? — спрашивает дедушка у дяди-солдата.
А тот кивает и смотрит на меня. И чего он на меня уставился? Я же не коза. Фрау Клари краснеет, поворачивается к бабушке. Губы у нее красные-красные. Бабушка пододвигается поближе к печке. Дедушка шаркает своими матерчатыми туфлями под столом и говорит:
— Да, что это я хотел сказать… Вроде как смена твоя прибыла. Вон, видишь, отдохнул солдат в плену и приехал сменить тебя.
Глаза фрау Клари сразу теряют свой блеск, и она тихо произносит:
— Я понимаю.
— Старый ты грубиян! — шипит бабушка на дедушку и поглаживает фрау Клари своими заскорузлыми пальцами.
А мне так и хочется крикнуть фрау Клари: «Не уходите от нас, фрау Клари, пусть лучше этот солдат уходит!»
— Сама знаешь, как оно бывает, детка. Ушел солдат на войну, ну вот до этих пор и доигрался, — пытается бабушка утешить фрау Клари.
А та только отмахивается обеими руками:
— Хорошо, хорошо! Пора ведь было и вернуться вашему сыну. Я ведь и пришла сказать, что ухожу от вас.
— Сама понимаешь, едок прибавился! — буркает дедушка.
Фрау Клари делается совсем неловко.
Дядя-солдат шумно выпускает дым изо рта, поднимается и кладет свою большую руку фрау Клари на плечо:
— Да мы не торопимся. Я и сам еще не знаю, как оно все устроится.
Я громко топаю ногами: пусть сей же час снимет свою ручищу с плеча фрау Клари! Это наша фрау Клари!
Фрау Клари отдергивает плечо, будто рука солдата обожгла ее. Уж не плачет ли? Вот она быстро залезает в туфли, прижимает меня к себе и уходит. Прогнал солдат фрау Клари! В комнате все молчат.
Я сижу на ящике для дров и думаю о фрау Клари. Вместе с другими переселенцами [4] она пришла в село сразу же после большой войны. Все они были с того берега Нейсе. [5] В руках фрау Клари держала какой-то сверток. Это была Стефани, завернутая в тряпки. Стефани могла стоять, только когда ее прислоняли к стенке. Возле них вертелась маленькая серенькая собачонка. Вредная такая, точно оса. Дедушка тогда еще бургомистром был. Он подошел к свертку, в котором была Стефани, и спросил:
4
Речь идет о немцах, переселенных по решению великих держав из Польши и Чехословакии.
5
Река на границе между Польшей и Германией.
«А это что у вас такое?»
Хвать! — и собачонка вцепилась ему в рукав. Дедушка так затряс рукой, будто только что вытащил
Дедушка как завопил:
«Вот еще клопиное отродье!»
Тут подскочила фрау Клари и схватила собачонку:
«Отпусти сейчас же, Тило!»
А собачонка, словно насосавшийся клещ, сразу же отвалилась от дедушки, стоит на прямых ножках, будто она чучело собачье, и даже рычать перестала.
«На кой она вам?» — спросил дедушка сердито.
«Это мой Тило!» — сразу захныкала Стефани.
Она сделала несколько шажков в сторону дедушки и упала. Фрау Клари подняла ее и зажала между колен.
«Собака еще из дому».
«Самим жрать нечего, а собаку держите!»
«Да я ее уж несколько раз прогоняла, но она все назад прибегает».
«А ты отдай ее живодеру. И волоска от этой чертовой куклы больше никогда не увидишь!»
«Это мой Тило!» — снова запищала Стефани.
Фрау Клари покачала головой:
«Нет, не могу отдать ее на живодерню. Муж мой был так к ней привязан…»
«У девчонки кусок ото рта отрываешь ради пса».
Фрау Клари начала плакать.
«С этой скотиной никто тебя в дом не пустит. Пойми ты, рева!»
А фрау Клари сказала ему:
«Тило — сторож хороший. Всякий хозяин был бы ему рад».
«На самого бургомистра бросается — рекомендация хоть куда!» — сказал дедушка и ткнул собачонку ногой.
Хвать! — и она снова вцепилась в него, на этот раз в штанину.
«Тило, Тило, ты нас до беды доведешь!» — закричала фрау Клари, пытаясь схватить собачонку.
Но та уже отскочила сама и присела возле Стефани, настороженно поглядывая в сторону дедушки.
«Ладно уж, мы не злопамятны, — сказал дедушка, рассматривая свои разорванные брюки. — Оставь ее мне. Пусть ночной сторож ее, как заколку, на штанине таскает. Но только научи: ежели она Тинко тронет, сразу же на живодерню! И чтоб меня оставила в покое — этому ты ее тоже научи».
Фрау Клари ничего не оставалось делать, как согласиться с дедушкой, — ей же нужен был ночлег для Стефани. Она приласкала собачонку, что-то сказала ей и положила мне на руки. А когда дедушка вместе с переселенцами пошел в деревню, Тило так весь и затрясся у меня на руках.
Но фрау Клари и без собаки не нашла себе пристанища у крестьян. Больная Стефани была для них еще хуже, чем собака. Стефани и фрау Клари поместили в старом доме помещика. Все называют этот дом замком. Фрау Клари отвели маленькую комнатку, дали соломы и чем накрыться. Мало-помалу завелась у них кое-какая утварь.
Скоро выяснилось, что Стефани вовсе и не собирается помирать. Она просто ослабела после всех переездов. Обеими ножками она тогда влезала в один мой туфель. Через несколько недель она уже ходила, только изредка опираясь то на дерево, то еще на что-нибудь. Она и к нам во двор приходила. Садилась возле собачьей конуры и рассказывала Тило всякие истории. Все эти истории она узнавала от своей матери, фрау Клари. В одной из них рассказывалось об отце Стефани, который все время ездил на грузовике, пока ему однажды не пришлось поехать прямо на войну. Война убила отца Стефани, а грузовик взяла да и проглотила. Истории, которые рассказывала Стефани, были очень грустные. Но я все равно любил их слушать. Иногда бабушка выносила мне молока к собачьей конуре. Она давала молока и Стефани, но только когда дедушка не видел. Мы пили молоко, а Тило жадно слизывал капельки, которые мы проливали.