Тирант Белый

Мартурель Жуанот

Тут король и королева принялись просить Тиранта и сеньора д’Аграмуна примириться и жить в мире, дружбе и согласии. Так они и сделали, после чего все торжественно отправились к шатру Тиранта, подле которого на помосте сидела Услада- Моей-Жизни, и сеньор д’Аграмун обратил к ней такие слова.

Глава 369

О том, как сеньор д’Аграмун просил прощения у Услады-Моей-Жизни.

Когда взирает всесильный Господь с небес на дела людские, никого не минует Его справедливый суд: и грешнику и праведнику воздаст Он по заслугам. И хоть не сразу поразит Господь злодея, но рано или поздно падет кара на его голову. Одно лишь оправдание найду я великому моему проступку: угодно было враждебной судьбе ослепить меня собственным моим гневом, помутился рассудок мой, и не признал я вас, благородная девица, и тем отчасти могу я объяснить то, что случилось. Но ежели не простит меня высокое ваше благородство, во что не хочется мне верить, нищим бродягою отправлюсь я по свету, взывая всякий

час о милости, и поставит меня чрезмерная любовь перед лицом безмерного страдания или скорой смерти, но не побоюсь я подвергнуть опасности мою жизнь. Однако ж поверьте: не по нраву мне, никакой обиды от вас не видавшего, знать, что после моей смерти назовут вас ее виновницей, но, коли не удалось мне хоть немного оправдаться в ваших глазах и заслужить прощение, ничего иного мне не остается, как отправиться навстречу смерти, обрекая вас на позднее раскаяние и на горький урок. Каюсь, не узнал я вас, но ведь самой судьбе так было угодно, а потому разве не заслуживаю я снисхождения? Пусть же простит меня неоценимая ваша добродетель еще и за то, что готов служить вам верой и правдой, ибо грядущие подвиги мои, ради вас свершенные, загладят мою вину, и, ежели могла бы ваша милость провидеть их ныне, не было бы у вас в том сомнения. Явились вы из вражеского стана, однако ж не жестокость являл я к врагу, но снисходительность. Суровы законы бога Марса, потому всего себя отдал я кровавым сечам, и, пролив свою кровь на африканских просторах, как истинный воин, добыл честь и рыцарскую славу. Обманом же, подобному тому, за который жители этого города поплатились своими надеждами, никогда и никого не оскорбил я. И если не вызовут у вас жалости справедливые мои извинения — притворитесь, что жалеете меня, ибо пристало милосердие вашей милости, спасшей жителей целого города, что лежит теперь у ваших ног, на вас одну уповая. Безраздельно владеете вы моей волей, и ради любви к вам больше никогда не оскорблю я сей город и жителей его, а узнав о вашем ко мне снисхождении, простят они мне мою жестокость и подлость. И не стыдно сказать мне, что возвысился я теперь в собственных глазах, ибо повергла меня высокая милость той, что без оружия сразила самого непобедимого рыцаря.

Не помедлила с ответом Услада-Моей-Жизни и так сказала.

Глава 370

О том, что отвечала Услада-Моей-Жизни сеньору д’Аграмуну.

Не пристали достойным и уважающим себя женщинам жестокость и жажда мести, и не угодно было Всевышнему наделить сим изъяном сердца гречанок, что же до вашей милости — хоть и желали вы убить меня, не держу я за вами большой вины, ведь вы меня не узнали. Лишь Маршалу, которому вверила я в ту минуту свою жизнь, нанесли вы оскорбление. Но признаюсь, коли удалось бы вам совершить задуманное, не устрашила бы меня смерть от руки храбрейшего из рыцарей, и за фобом ждала бы меня награда — венок мученицы за истинную католическую веру, ибо о том молила я Господа и, как вижу, суждено тому свершиться. Вам же не в чем виниться, никак вы меня не оскорбили, а если бы и случилось так, охотно бы я вас простила: сама готова я склониться перед великим вашим милосердием и доблестью, что позволили мне вымолить прощение для любимой моей госпожи и ее подданных. Готовы вы исполнить мои желания и утешить меня? Тогда лишь об одном просить я буду: отриньте печаль-тоску, откройте душу надежде и радости, ибо дарует вам скоро Господь любовь, о которой вы мечтаете. Сама же пока что я не знаю, на что решиться: стоять ли на своем и быть тем довольной или проявить благосклонность к вашим просьбам, дабы порадовать вас. Однако я стыжусь теперь того, что совершила, а потому вверяю себя вашему великодушию и надеюсь, что внемлете вы моим справедливым мольбам, как и обещали.

На том умолкла Услада-Моей-Жизни, увидев, что приближаются к ним Тирант и король Скариан. И сразу вслед за тем устроен был праздник, на котором мавры пели и танцевали и весь люд веселился на славу.

Когда прошел десятый день празднеств, жители Монтагаты во главе с правительницей-королевной преподнесли Тиранту ключи от города, отдавая себя в полное его распоряжение. Тирант же немедля передал ключи Усладе-Моей-Жизни, объявив ее хозяйкой города. Тогда с великими почестями усадили ее на коня и под звуки музыки и в сопровождении множества народа торжественно препроводили к королевскому дворцу и приняли там истинно по-королевски. А прежняя владелица покинула город вместе со свитою. Тирант же окружил Усладу-Моей-Жизни слугами, дал женщин и девиц в услужение, и целых восемь дней была она полноправною хозяйкой дворца, и города, и многих замков и городов, находившихся под ее властью.

На девятый день призвала к себе Услада-Моей-Жизни королевну и со светлой улыбкою на любезном лице возвратила ей все имущество. И вот как сказала она об этом.

Глава 371

О том, как Услада-Моей-Жизни вернула королевне город вместе со всем имуществом.

Великая добродетель, любовь и благородство, что явила ты, госпожа, к пленнице, истинно заслуживают награды, потому почитаю я своим долгом сделать для тебя все, что в моих силах. Надеюсь, оценила ты, как я трудилась с опасностью для жизни, дабы отвратить от твоей милости и жителей города жестокую и немилосердную кару, — и услышал Господь мои упорные молитвы, и помог мне. Не за позор, а за счастье почитаю я то, что была твоею рабыней, ибо истинно благородна ты, госпожа моя, и достойна великих почестей. И не подумай, будто возрадовалась бывшая раба, что в единый миг вознесшаяся на королевский трон: известно мне, что блага, коими меня одарили, были отняты у тебя, как случается на войне. Но тому я рада больше жизни, что своею рукою и от всей души вернуть могу то, чем завладела: протяни же ко мне руки и возьми ключи от этого города и от иных замков и крепостей, обрети свое наследство

и власть — вновь всему здесь будь хозяйкой. Хоть и угодно было Господу, чтобы попала я в плен и стала рабыней, не думай, что ниже я тебя родом и происхождением. Посмотрим же теперь, отплатит ли той же монетой бывшей христианской пленнице благородная мавританская королевна: вернула я тебе все блага, что ты потеряла, порадуй же теперь мою душу и обратись в истинную веру вместе с твоими подданными, и знай: одна надежда видеть твою милость христианкой большей радостью полнит мою душу, чем ежели бы сделали меня властительницей всей Берберии.

И с этими словами Услада-Моей-Жизни вложила ей в руку ключи от города.

Видя такую любезность и щедрость, упала королевна на колени, заплакала обильными слезами и в порыве благодарности хотела было поцеловать ноги бывшей рабыне, но остановила ее Услада-Моей-Жизни и сама стала рядом на колени. При виде такого почтения смиренно заговорила королевна:

Нет нужды словами доказывать свое происхождение, ибо дела человека говорят сами за себя, а поскольку в делах явила ты великое благородство и щедрость, ведомо мне, кто ты и чего стоишь. Безмерно благодарю я тебя, госпожа, за любовь твою и милость, но нипочем не приму я от тебя ключи от города, ведь более меня достойна ты владеть им, я же всем тебе обязана, даже самой жизнию, а потому готова служить тебе столько, сколько ты мне служила, и за великое счастье почту быть твоей рабой до самой смерти. А коли хочешь, чтобы перешла я в твою веру — да будет на то твоя воля, по первому твоему зову с благоговением и любовью приму я святое крещение.

И так отвечала ей Услада-Моей-Жизни:

Госпожа моя, должно тебе взять ключи и власть, коих ты заслуживаешь. И, как согласна твоя милость принять крещение, отныне стану я почитать тебя как сестру. Молю тебя не отказываться более от власти твоей, коли не хочешь ты обидеть меня, все равно возвратится тебе то, чем ты владеешь по праву.

С покорностью приняла королевна ключи, дабы угодить девице, и возвратилась в свой дворец. Тем временем Услада-Моей-Жизни покинула город и отправилась прямиком в лагерь, где принял ее Тирант и все христиане с большими почестями. И рассказала она Тиранту, как вернула королевне за ее добродетель город и власть, Тирант же остался доволен, ибо довольна была сама Услада-Моей-Жизни.

Однако сеньор д’Аграмун, услышав новость, так сказал:

Не худо было бы меня спроситься! Дал я святой обет, так как же быть мне теперь?

И вот что отвечала ему Услада-Моей-Жизни.

Глава 372

О том, что отвечала Услада-Моей-Жизни сеньору д’Аграмуну.

О, ловкая обманщица судьба! Видно, искушает она тебя славою твоего отца, одержавшего великие победы во Франции над жестокосердными англичанами, приберегая лавровый венок для сына, пред одним именем которого трепещет враг, потому жаждешь ты теперь новых побед и удачи. Однако ж природа и положение обязывают держать слово — можешь ты обвинить и осудить, но не в силах пойти на попятный иль откреститься, вспомни же сказанное тобою: уже отпустил ты вину этому городу и отступился от зла, что хотел принести ему. Чего же ты теперь хочешь? После бурной радости и счастья прийти с карающим мечом? Думаю, недостойно сие такого рыцаря, как ты, всеми любимого, и тем самым совершишь ты еще больший проступок. Вспомни, что сказал Аристотель: удивителен союз любви и милосердия, ибо сообщает он должное величие достоинству мужчин и доброте женщин. Заглуши же гнев твой, ведь все жители города — друзья твои и слуги. Знай, что сказал царь Давид: злодею не дано благодарить, но вдвойне злодей тот, кто забывает о полученной награде, а добрый друг подобен запертому ларцу с пряностями — хоть и не попробуешь его содержимого, зато всегда насладишься ароматом. Но к чему множить назидания? По доброй воле простил ты врага, и этого довольно, я же, не в пример тебе, желаю жить по чести и совести, и не отобрать у меня чести, ибо достойно я трудилась, и не отобрать совести, потому что она чиста. Пусть другие судят иначе, но моими устами глаголет истина. Так чего же ты хочешь? И какой же обет ты дал? Что занесешь свой меч над каждым жителем этого города? Что ж, довольны будут горожане помочь тебе, дабы смягчить гнев твой, потешить волю и освободить совесть от презренной клятвы. И вот как поступим: сиятельный король возьмет меч твой за рукоять, а великий Маршал возьмет за острие, и пройдут под твоим мечом все жители города^[672]. И тогда будешь ты освобожден от обета, и простятся тебе вины, и снимется с тебя бремя, я же специально приму сан, дабы благословить тебя и отпустить с миром.

На этих последних словах девицы все вокруг рассмеялись. И, не мешкая, поступили так, как сказала Услада-Моей-Жизни: все жители города прошли под мечом сеньора д’Аграмуна во исполнение его обета. Вслед за тем спросила Услада-Моей-Жизни королевну, не хочет ли она немедля креститься, как и обещала, на что та, не раздумывая, согласилась и сей же час благоговейно приняла она святое крещение, а вслед за ней еще тысяча триста мавров. Вскоре вся провинция стала христианской, а монах, приезжавший прежде за пленными, теперь по просьбе Тиранта прибыл в Берберию уже как папский легат, и все вокруг — и мавры, и новообращенные христиане называли его не иначе, как «христианский падре».

Прежде чем покинуть город, порешил Тирант выдать королевну замуж за Мельхиседека. А звали королевну мавританским именем Жуста^[673], но после крещения не захотела она принять другое имя. И Услада-Моей-Жизни по просьбе Тиранта принялась уговаривать королевну согласиться на брак, и все прочие также ее молили, и в конце концов она уступила и дала свое согласие. И велел тогда Тирант устроить грандиозные празднества, приличествующие такому случаю. Надо сказать, что Жуста была величайшая праведница, достойная в делах и скромная в речах, бесконечно почитавшая Пресвятую Деву Марию. По велению благочестивой правительницы построены были в землях ее мужские и женские монастыри, сама же она отличалась великой добродетельностью, помогая страждущим и давая приют нищим скитальцам.