Тираны. Императрица

Чекунов Вадим

— О, ты заказал пельмени! — улыбнулась Орхидея, с любопытством разглядывая тарелки. — Что за начинка внутри?

— Тут разная, — обрадовался Дун Ли тому, что нашлась тема для разговора. — Есть с капустой и грибами, еще с говядиной и свининой…

— Я буду те, что с мясом! — решительно сказала Орхидея и взялась за ложку. — Другие можешь сам съесть, если захочешь!

Дун Ли не сразу сообразил, что девушка всего лишь подшучивает над ним. Ложка дрожала в его пальцах, и больше всего он боялся, что еда может выпасть обратно в тарелку и забрызгать

каплями соуса нарядную одежду Орхидеи. В волнении он не замечал, что его возлюбленная и сама немало нервничает — то и дело бросает взгляды по сторонам, будто опасаясь слишком пристального внимания посетителей.

Орхидея действительно была в смятении. Никогда прежде она не осмеливалась отобедать вне дома с кем-либо из мужчин. Даже в те времена, когда отец щедро снабжал ее деньгами на различные увеселения, ей доводилось перекусить где-нибудь исключительно в компании подружек. А сейчас она за одним столиком с человеком, который не может отвести от нее глаз, и у них настоящее свидание! Но больше всего ее беспокоило, достаточно ли аккуратно она ест — не увидит ли сидящий напротив ее зубы и не будет ли слышно, как она жует. Какой стыд потерять лицо, пусть и перед простоватым парнем… Орхидея приподняла левую руку, прикрыв рукавом халата рот. Скворец, что возился в клетке неподалеку от них, принялся издавать трескучие переливчатые звуки, словно помогая прелестной посетительнице не опасаться, что ее могут услышать во время еды.

— У моего дедушки тоже жила такая птица, — кивнул в сторону окна Дун Ли. — Но говорить ее он так и не научил, хотя и занимался с ней вечерами.

— Наверное, ему попалась очень упрямая, — улыбнулась Орхидея. — Или дедушке не хватило терпения…

— И птица упрямая была, и дедушка нетерпелив, — кивнул Дун Ли. — Кончилось все тем, что скворец разломал прутья и вырвался на свободу. Мы думали, он полетает да вернется, но ошиблись. Дед слыл чудаковатым человеком в наших краях, где обычно содержат лишь петухов да куриц с утками…

Вспоминать о своем деревенском происхождении Дун Ли не любил, искренне считая себя теперь настоящим горожанином, жителем столицы. К тому же перед лицом девушки его прошлое казалось вдвойне постыдным — ведь она сама была из знатной маньчжурской семьи, пусть и сильно обедневшей. Орхидею же, казалось, нисколько не заботило то, что они из совершенно разных слоев и даже народов.

— Часто вспоминаешь о родных местах? — спросила она, аккуратно подцепив очередной пельмень. — Скучаешь по семье?

Дун Ли положил ложку на стол и задумался.

— Там, где я вырос, люди долго не живут, — ответил он, будто нехотя. — Трудом каменотеса не прокормить большую семью, да и сама работа съедает человека быстро. Родители умерли рано. Братья и сестры, что остались дома, наверное, еще живы. Но увижу ли я их когда-нибудь — не знаю…

Глаза парня защипало, будто пар от пряных и острых блюд вызвал слезы. Покраснев еще больше, он шмыгнул носом и быстро утер лицо рукавом.

Орхидея, словно вспомнив о чем-то,

вскинула левую руку и запустила в рукав халата тонкие пальцы.

— Я не ошиблась! — воскликнула она и достала сложенный в несколько раз светлый лоскут ткани. — Выходит, угадала с подарком! Держи, это тебе от меня, на праздник!

Дун Ли приподнялся со стула, почтительно склонился и двумя руками, стараясь унять их дрожь, принял вышитый платок.

— Большое спасибо!

Приличия не позволяли сейчас же развернуть его и полюбоваться узором, и парень бережно спрятал подарок за отворот халата. Первая в его жизни вещь, полученная от девушки! Краска вновь залила его лицо — Орхидея вручила ему праздничное подношение первой!

Смущение за свою неловкость одолело его с такой силой, что перехватило горло, и голос прозвучал сипло и сдавленно:

— У меня ведь тоже есть для тебя… Одна безделушка… Надеюсь, она понравится тебе!

Достав и едва не уронив украшение на пол, он вновь склонился, вытянув сложенные вместе кисти рук в сторону возлюбленной.

— Что это? — весело спросила та, разглядывая лежавший на ладонях Дун Ли мешочек.

Парень лишь склонился ниже, не зная, что ответить.

— Подарок… — сумел наконец выдавить он.

Глаза Орхидеи загорелись любопытством. Она взяла мешочек и попыталась на ощупь определить, что находится внутри. Но спохватилась и убрала его в рукав халата.

— Еда совсем остынет, ешь скорее! — пряча за шутливо-повелительным тоном неловкость, проговорила она.

Дун Ли послушно взялся за черенок ложки.

Некоторое время они молча ели, лишь поглядывая друг на друга.

— Можем прогуляться немного, — рассеянно сказала Орхидея, едва покончив с половиной порции. — До темноты у меня есть немного времени, но потом должна вернуться домой — мать и так едва отпустила меня. Да и тут скоро будет полно посетителей, пойдем отсюда скорей.

Дун Ли счастливо кивнул и поднялся из-за стола — на этот раз у него получилось гораздо ловчее. Он успел подскочить к девушке и помочь ей встать, отодвинув стул. Оба они ощущали на себе взгляды посетителей, но былое смущение прошло, и Дун Ли чувствовал нечто похожее на гордость — вот, рядом с ним, обычным парнем, такая восхитительная девушка. Орхидея же, привыкшая к мужскому обожанию, внешне никак не показывала своей реакции. Лишь по блеску глаз можно было предположить, что она тоже взволнована.

Наскоро рассчитавшись, Дун Ли поспешил к двери, чтобы открыть ее перед красавицей. Кинув горделивый взгляд внутрь заведения, он приосанился и вышел вслед за Орхидеей на морозный воздух.

Скворец что-то прокричал им на прощание, но звон колокольчика на двери и шум улицы не дали расслышать.

Народу на улице значительно прибавилось, гомон стоял такой, что если два человека захотели бы поговорить, им пришлось бы кричать друг другу на ухо. Дун Ли немного растерялся, соображая, что же делать дальше — слишком быстро закончилась их трапеза.