Тишина старого кладбища

Тимошенко Наталья

– Когда эти люди умерли? – поинтересовался он вслух.

– Это еще весной было, в конце мая. А что это за символ? Почему вы им интересуетесь? – с любопытством спросила Ирина Романовна.

– Его оставляет на телах своих жертв маньяк на Васильевском острове, – Войтех не видел смысла скрывать эту информацию. – Скажите, а почему вы обратили внимание на этот символ? Через вас, наверное, проходит немало покойников. Вы сразу поняли, каким именно символом мы интересуемся, хотя с тех пор, как видели его, прошло уже несколько месяцев. Значит, вы хорошо его запомнили.

Прежде чем ответить, Ирина Романовна подошла к стоящему на подоконнике чайнику, щелкнула кнопкой, достала из ящика стола

три чашки, коробку с чаем, сахаром и жестяную банку с печеньем.

– Чаю со мной выпьете? – предложила она. – У меня еще вскрытие на сегодня запланировано, домой не скоро доберусь, а желудок мне за отсутствие ужина спасибо не скажет.

– Конечно, – кивнула Саша. Чая ей не хотелось, тем более в морге, но отказываться она не посчитала возможным.

– Так вот, – продолжила Ирина Романовна, – я на своей работе уже почти тридцать лет сижу, сначала в Питере работала, потом сюда перебралась, всякого повидала. А вот бомжей и алкоголиков, делающих татуировки перед смертью, никогда не видела. И татуировка была сделана аккуратно, явно не в подворотне пьяный собутыльник наколол. Умерли все четверо от остановки сердца, но причину мне установить не удалось. Начальство прозрачно намекнуло, что тратить дорогие реактивы на подобных людей – верх неблагоразумия. И что самое интересное – ни у кого в крови не было алкоголя. Где вы видели бомжа, который умер трезвым? С бутылкой в руке, от алкогольного отравления – видела, но трезвым? В крови вообще алкоголя не было, они несколько дней до смерти не пили. Я указывала в отчете все это, но кому нужны какие-то маргиналы? Закопали и все. А я запомнила. Не люблю, когда людей по социальному статусу делят.

Чайник закипел, Ирина Романовна бросила в чашки по пакетику неожиданно дорогого чая, залила кипятком и подвинула своим гостям.

Войтех машинально взял чашку и принялся рассеянно полоскать пакетик в кипятке, думая о чем-то.

– Все-таки он тренировался. И даже выбрал для этого другой город, чтобы одно дело точно не связали с другим, – пробормотал он. – Эти люди умерли одновременно?

– Нет, – Ирина Романовна покачала головой, размешивая сахар в чае. – Когда их нашли, один был мертв примерно неделю, другие меньше, с разницей в сутки-двое. Это я тоже, кстати, указывала в отчете. Не может быть такого, чтобы сидела компания, пила, один умер, остальные продолжали пить. Скорее всего, их просто сгрузили в одно место. Нашли их же друзья.

– И это все было в конце мая и больше вы таких тел не видели? – уточнил Войтех.

– Нет, такие мне больше не попадались. Я первое время особенно тщательно затылок у всех рассматривала, татуировку искала. Городок у нас маленький, но Питер близко, бомжей и алкоголиков хватает, умирают часто. Но таких больше не было.

– Понятно. Спасибо, Ирина Романовна, вы нам очень помогли, – заверил ее Войтех, немного неуверенно глядя на свою чашку, из которой он успел сделать всего несколько глотков. – Мы не будем вас больше задерживать, – он поставил чашку на стол и встал. – Вам ведь еще работать.

– Да никуда моя работа не денется, – отмахнулась Ирина Романовна, – не закончу сегодня, сделаю завтра, в шею никто не гонит. А дома что делать? Дети отдельно живут, внуки только на каникулы приезжают, сериалы по телевизору смотреть я не люблю, вот и работаю. – Она улыбнулась и поднялась из-за стола. – Была рада помочь, звоните, если что понадобится.

Саша напряженно кивнула, оглядываясь на выход. Они попрощались и вышли на улицу. Было уже темно и очень тихо. Вдохнув свежий прохладный воздух, Саша нервно улыбнулась:

– Это ужасно. Я увольняюсь.

– В чем дело? – не понял Войтех. – Что такого ужасного?

– Ты что, не понял? – Саша нашла в сумке сигареты,

но, посмотрев на них, засунула обратно. – Это же я. Это я в будущем. Мне Костик говорил, что у нее муж какая-то шишка в администрации города, дочь – его помощница, зять тоже не из простых. У них денег и связей вполне достаточно, чтобы она, кстати, пять лет как пенсионерка, могла сидеть на даче и выращивать цветы в свое удовольствие. А она даже в воскресенье вечером на работе торчит. И я ее понимаю, потому что мне дома тоже скучно. Знаешь, сколько раз Макс просил меня уйти с моей бешеной работы? Сколько раз мама звала к себе в клинику? У нее я могла бы работать с девяти до пяти пять дней в неделю, не особо напрягаясь, и получать те же деньги. Да даже не в деньгах дело, у меня нет предрассудков по этому поводу, я вполне могла бы жить за счет мужа и не комплексовать. Но мне скучно. Мне нравится моя работа, нравятся ночные и внеплановые дежурства, авралы, проверки и все такое прочее. И я считала, что это нормально. А Костик, когда мне рассказывал про Виноградову, недвусмысленно хихикал и называл ее чокнутой, помешанной на работе.

Войтех рассмеялся.

– И что в этом такого ужасного? Тебе нравится твоя работа, тебя с нее никто не гонит. Какая тебе разница, что об этом думает какой-то Костик и как это выглядит со стороны?

– Не знаю, – Саша пожала плечами. – Все равно это неприятно. Ненавижу сплетни за своей спиной. Вдруг меня тоже считают ненормальной те, кто улыбается мне в лицо?

– Почему тебя это так волнует? Прослыть чокнутой из-за любви к работе не так страшно, как из-за того, что видел НЛО.

Саша бросила на него удивленный взгляд, но, увидев улыбку на его лице, улыбнулась в ответ.

– Если вдруг я тоже прослыву чокнутой, предлагаю послать всех к черту и напиться вместе. Можно потом станцевать на площади, чокнутым ведь это позволительно, так?

– Ты забыла, что я не люблю напиваться, – напомнил Войтех. – Танцевать на площади тем более не мой стиль. Но я всегда могу составить тебе компанию, если она будет тебе нужна.

Саша была удивлена его ответом. Ей казалось, что даже в шутку он больше никогда не будет предлагать ей свою компанию, чтобы она больше не приближалась к нему, не задавала личных вопросов и не могла в очередной раз сказать что-нибудь такое, что может его задеть. Войтех не был похож на мазохиста. Именно поэтому вчера в кафе, когда он упомянул о том, что собирался жениться, Саша не задала ему ни одного вопроса из тех, что мгновенно появились в ее голове.

– Правда? Откуда такое щедрое предложение? – поинтересовалась она.

– А мне очень нравится твоя компания, – спокойно ответил Войтех, разглядывая проезжающие мимо машины. – И мне непринципиально, что в ней делать.

– Даже когда моя компания лезет не в свое дело, а потом говорит то, о чем жалеет?

Он отвлекся от изучения машин и посмотрел на нее то ли удивленно, то ли просто вопросительно.

– Ты жалеешь о том, что высказала мне свое мнение по поводу моих приоритетов, или о том, что пыталась манипулировать моим мнением, воспользовавшись информацией, которую узнала против моей воли?

– Я не пыталась манипулировать твоим мнением, – уточнила Саша, спокойно выдерживая его взгляд, хотя почему-то хотелось отвести глаза в сторону. – Я жалею о том, что затронула неприятную тебе тему. Порой я бываю чересчур эмоциональна и рассматриваю события через призму этих эмоций. Максим мне популярно объяснил, что я была неправа, поэтому я еще раз прошу прощения за свои слова.

– Я же уже сказал: проехали, – он отстраненно улыбнулся и снова отвернулся.

– Слушай, у меня на нервной почве аппетит разыгрался. Давай поедим где-нибудь? – предложила Саша, оглядываясь по сторонам.