Тишина
Шрифт:
Как оказалось, зря. Если она искала причину случившегося, то другие искали виноватого. И на эту роль неожиданно назначили Илью: из «анонимного источника» стало известно, что он был единственным членом экипажа, который вызывал опасения у психолога, любой врач, отправлявшийся на такую миссию, обладал соответствующим образованием. Согласно отчетам, Илья вел себя подозрительно уже давно, много месяцев. Теперь люди, очень далекие от космоса и науки, вовсю обсуждали в интернете, что он не выдержал перегрузок, поддался безумию, это он взорвал жилой модуль… Он хотел остаться на Европе навсегда – и сделал так, чтобы остались другие.
Руководитель миссии рассказал
Было больно, но не так, как раньше. Видно, на душе тоже порой образовываются шрамы, они ослабляют следующий удар… ценой способности жить счастливо.
– Почему? – только и спросила Рина, когда ее собеседник сделал паузу.
– Что – почему?
– Почему именно Илья? Не Соломахина, не Тревино, не Кайда, у которой, кстати, был доступ к системе жизнеобеспечения… Почему Илья? Он был инженером по связи, отвечал за ретрансляторы, а не жилой модуль!
– Только из-за отчетов врача, остальное люди уже придумали.
– А отчеты врача… они были?
Руководитель миссии отвел взгляд:
– Да, Ирина. Они были.
Во всем этом не было смысла… Илья всегда оставался самым спокойным и рассудительным человеком, которого Рина знала. Идеально устойчивая психика, он прошел десяток тестирований перед полетом! Да они даже ссорились в основном потому, что муж казался Рине недостаточно эмоциональным… К тому же это была не первая его многолетняя миссия, но и в космосе он провел не слишком много времени. По сути, Илья оказался в лучшей своей форме: достаточно опытный, чтобы не допускать ошибок новичка, но недостаточно уставший, чтобы поддаться выгоранию.
И все же руководитель миссии верил, что с Ильей что-то было не так, Рина чувствовала. Поэтому она не стала пересказывать ему все, что знала о муже. Она лишь спросила:
– Я могу взглянуть на отчеты врача?
– К сожалению, не можете.
– Почему? Я его жена!
– В данном случае это не имеет значения. Это засекреченная информация, в которой вы не испытываете необходимости.
Ей хотелось спорить – о том, что такое необходимость, на что она имеет право, на что – нет… Еще хотелось доказывать, что она от этой истории не отвернется, она будет сражаться за Илью, даже если ему это уже не поможет. Рина ведь видела: даже его руководитель, человек, который знал его много лет, не был уверен, что Илья невиновен. Он просто не будет давать ход расследованию, потому что считает – это бесполезно. Даже если взрыв произошел не случайно, а был устроен Ильей, преступник мертв, другое наказание не требуется, а его вдове еще с этим жить, бедняжке!
Что же такого врач написал в отчете, что в это поверили даже люди, хорошо знавшие Илью? Что случилось на Европе? Рина обреченно признавала: до отчетов она не доберется, никак. Можно попробовать, подать заявление в суд, обратиться к журналистам… И она даже всерьез раздумывала над этими вариантами, когда вдруг поняла с предельной, болезненной ясностью: нет. Это всё не то.
Для того, чтобы по-настоящему понять, что случилось с Ильей, она должна попасть на Европу.
Эта мысль, совершенно безумная на первый взгляд, принесла покой, которого Рина была лишена уже много-много дней. Да, нужно оказаться там, почувствовать то же, что чувствовал Илья, поговорить с людьми, которые знали его – ведь наверняка в следующем экипаже окажутся
– Когда будет набор в экипаж «Европы-4»?
Руководитель миссии, явно подготовившийся к совсем другому разговору, более эмоциональному и наверняка пропитанному слезами, растерялся:
– Что?.. Вы сейчас серьезно, Ирина?
– А это похоже на шутку?
– Это похоже на отчаяние, – покачал головой мужчина. – Вы ведь понимаете, что никто вас туда не пустит?
– Почему? У меня инженерное образование – такое же, как у Ильи.
– Вы – заинтересованная сторона, Ирина! Вы пережили травму. Вас ни один уважающий себя психолог не пропустит!
– Посмотрим.
Спорить с ним и дальше Рина не собиралась, знала, что слова сейчас бессмысленны. Особенно при том, что он прав во всем: у нее нет опыта, она в уязвимом положении, да еще и связана с человеком, который якобы виноват в трагедии… Они только что увидели, что бывает, если в космос попадает безумец. Они не пустят Рину просто на всякий случай, чтобы избежать любого риска.
В иной ситуации она отступила бы, а теперь не могла. В ее жизни не осталось ничего, кроме этой цели. Такое странное сочетание отчаяния и непробиваемого спокойствия… Отчаяние придавало ей сил. Спокойствие диктовало, что нужно делать. Собственно, план-то нехитрый… Если все обстоятельства против нее, она заставит руководство назначить ее на эту миссию, сделает себя незаменимой и просто не оставит им выбора.
Руководитель миссии говорить с ней по существу отказался, но Рина все равно выяснила: через десять месяцев начнется тестирование тех, кто способен стать операторами дронов модели «Марий» – только такие и могут исследовать Европу. А управлять ими чертовски трудно, да и после гибели экипажа желающих ввязаться в такое поубавится. Так что шансы на успех не так уж призрачны!
Рина понимала: чтобы преуспеть, на этапе подготовки нужно выполнить два условия. Первое – привести себя в соответствующую форму. Второе – устроиться на работу в одну из четырех компаний, связанных с миссией «Европа».
Она начала с первого пункта, так было проще. Теперь время Рины было разделено между тренажерами, стресс-курсами, обучающими программами. Беспокоиться о деньгах и, соответственно, работе не приходилось: ей и правда выплатили солидную компенсацию, у нее были накопления, этого хватало. Рина знала, что вечно так продолжаться не может, но распланировать вечность она и не пыталась.
Такой режим должен был утомить ее, но он лишь придавал сил, потому что с ним в ее жизни снова появился смысл. Рина спала от силы четыре-пять часов в сутки, однако ей хватало. Она, раньше не знавшая о дистанционно управляемых дронах вообще ничего, теперь могла разобрать и собрать любого из них за час. Она больше не плакала… И Илья ей не снился, но это как раз ничего не меняло, ей хватало общения с ним днем.
Она не заметила, когда именно он появился, как это произошло. Просто в какой-то момент он снова начал жить в их квартире, садиться за стол по утрам, целовать Рину на ночь, и она приняла это как естественный ход событий. Говорят, человеческая психика пойдет на что угодно ради выживания…
Это не означало, будто она поверила, что Илья все еще жив. Она знала правду о его смерти, помнила, да и призраком его не считала. Она обреченно признавала: его образ – галлюцинация, которую ее сознание сотворило как обезболивающее. Но без него она просто не могла.