Тисса горит
Шрифт:
— Я две ночи не спал, — повторил Петр тихо.
Несколько секунд девушка стояла неподвижно, пристально глядя в лицо Петра прищуренными глазами. Потом, не говоря ни слова, пошла обратно — в сторону, откуда они только что приехали на трамвае, к мосту через Дунай. Петру показалось — она кивнула ему, словно приглашая следовать за собой.
Все равно, иного выхода не было, и он пошел за девушкой. Шла она быстро; Петру пришлось почти бежать, догоняя ее. Пройдя минут пять, девушка остановилась под фонарем, поджидая Петра, который отстал от нее
— Ждите меня здесь, — приказала она шопотом. — Можете гулять от этого фонаря вон до того. Видите?.. Туда и обратно. Дальше — ни шагу. Иначе мы разойдемся. Поняли? Постараюсь быстро вернуться.
Тридцать девять шагов вперед — тридцать девять шагов назад. «Словно в огромной тюремной камере», — подумал Петр. Сонливость от волнения прошла, голова стала свежей, но ноги — словно и сейчас на них жернова вместо ботинок.
Проносились трамваи, автомобили. Пешеходы, как ни спешили, все же успевали то справа, то слева толкнуть Петра в бок. Ничего! Лишь бы один, один единственный раз хорошенько выспаться!..
«Однако, где же это я нахожусь?»
Он прочел название улицы:
«ПРОСПЕКТ НИКОЛАЯ ХОРТИ»
«Проспект Николая Хорти? Гм… Чорт возьми, что это за место?»
Это гнусное имя напомнило ему, что вопрос не только в том, чтобы хорошенько выспаться.
«Лишь бы девушка не подвела… Обещала поторопиться, а вот прошел уже час, а может быть — два, как она ушла. Если она надует…»
Он чуть не вскрикнул от испуга, заметив, что глаза постового полицейского устремлены на него, и инстинктивно ускорил шаг, но сейчас же одумался.
«Если я разовью такие темпы, мне придется еще чаще проходить мимо него», — невольно усмехнулся Петр.
Полицейский что-то объяснял старушке. Но Петру казалось, что исподтишка он наблюдает за ним.
Тридцать девять шагов вперед. Тридцать девять шагов назад. Огромная тюремная камера.
Он быстро сошел с тротуара и, приложив руку к фуражке, обратился к постовому:
— Будьте добры, скажите, который час?
Полицейский вместо ответа показал рукой на электрические часы, находившиеся в нескольких шагах от них.
— Что прикажете? — повернулся он к пожилому офицеру, обратившемуся к нему за справкой. О Петре он, очевидно, уже забыл.
— Четверть одиннадцатого, громко сказал Петр. — Чорт возьми!.. Ну, спасибо.
Тридцать девять шагов вперед. Тридцать девять шагов назад.
«Ну и дурак же я! Что, если девушка видела, как я разговаривал с полицейским?.. Что она может подумать?.. Брр!.. Если она долго не придет…»
Девушка вернулась не одна. Ее сопровождал все тот же черноволосый студент. Не говоря ни слова, они подхватили Петра под руки и повлекли в темный переулок.
— Кто вы такой? — спросил юноша, когда они оказались глухом месте.
— Я уже сказал.
— Какие-нибудь документы у вас есть?
— Нет.
— В Пеште кого-нибудь знаете?
— Никого.
— Что вы здесь намерены делать?
— Прежде
— Вы утверждаете, что вы коммунист?
— Да, утверждаю.
— А почему вы не обращаетесь к коммунистам?
— Если бы я знал, где их искать!
— Этого я тоже не знаю. Но в газетах пишут, что они в Вене.
— Это далековато.
— Да, пожалуй. Но… кого из коммунистических вождей вы знаете?
— Почти всех.
— Ландлера?
— Знаю.
— А он вас знает?
— Знает. Чудные вопросы вы задаете!
— Я впервые говорю с живым коммунистом. Да, а как ваша фамилия? Настоящая, конечно.
После минутного раздумья Петр назвал свою фамилию. Настоящую.
— Ландлер знает вас под этой фамилией?
— Да.
— Где вы последний раз работали?
— В Братиславе. Перед этим сидел в Берегсасской тюрьме. Еще раньше был секретарем организации в Сольве.
— Братислава… Берегсас… Сольва… — повторил несколько раз юноша. Он хотел хорошенько запомнить.
Петр чувствовал себя отвратительно. Во время допроса не раз готов был ответить дерзостью. Не хватает еще только, чтобы они оставили его на улице!
«Спать! Спать!..»
Тесно прижавшись друг к другу, прошла мимо них молодая пара. Мужчина что-то сказал. Девушка громко засмеялась. Петр невольно выругался.
— Тише, тише! — остановила его спутница.
Молча шли они по скупо освещенной уличке. Остановились на углу какого-то потонувшего во мгле переулка.
Девушка распрощалась в темноте. Петр и его спутник повернули обратно, к проспекту Николая Хорти. Не доходя до проспекта, они свернули вправо, в узкий кривой переулок.
— Ну, что же будет дальше? — спросил Петр.
— На эту ночь, а может быть, и на следующую, я думаю, мне удастся вас устроить. Но это все, что я могу сделать. Мы — социал-демократическая молодежь. Нам не разрешается… а если бы и разрешалось, — мы не могли бы помогать коммунистам. Но на сегодня я вас устрою.
Они прошли полутемным двором большого старого дома. По черной лестнице поднялись на пятый этаж. На звонок дверь открыла приземистая, толстая старуха.
— Добрый вечер, тетушка Сабо! Кровать у вас найдется?
— Милости просим, господин Гофман. На ночь желаете или на день? Прошу вас, заходите.
В кухне стоял тяжелый, кислый запах. Электричество было проведено, но на столе коптела керосиновая лампочка.
— Тише, голубчики, тише! — зашикала на них тетушка Сабо. — Не шумите, пожалуйста. Двое моих квартирантов уже почивают… Постель вам нужна на ночь? Рада, рада услужить. Пожалуйте! Господин Новик — пекарь — очень порядочный и чистоплотный господин. Он как раз уходит в семь часов вечера, а возвращается только к шести утра. Одним словом — от семи до семи. Постель у меня чистая, широкая, любому господину могу рекомендовать по совести. Всего четверо ночует в комнате. Девиц приводить не полагается. Я, знаете ли, разврата не терплю. Словом…