Тисса горит
Шрифт:
Все военные припасы реквизированы.
Фабричные трубы извергают клубы черного, тяжелого дыма: на каждом заводе кипит работа на Красную армию.
Трамваи ускорили свой бег. Автомобили бешено носятся по улицам. Все раньше встают и позже отходят ко сну. Кровь быстрее течет в наших жилах.
— К оружию, рабочие! К оружию!
— Железные дороги только для солдат!
На третий день мы провожали отъезжавший на фронт первый Уйпештский рабочий батальон.
Двумя днями позже мы провожали второй батальон.
Затем
После прощания с первым батальоном я пошел в Пешт. Попал я как нельзя более кстати: Совнарком производил смотр вооруженным рабочим силам.
На проспекте Андраши бесконечными рядами двигались вооруженные рабочие борцы революции. Старая, грязная, поношенная одежда — и новое оружие.
Новые солдаты не умели еще держать шаг, но их руки уже научились крепко сжимать винтовки. Дворцы проспекта сотрясались от их шага.
Накануне своего отъезда я еще принимал участие в заседании Уйпештского совета.
Продукты, квартиры, одежду, мебель, дрова, короче, — все получают вне очереди семьи красных солдат. В первую очередь продовольствие выдается работникам физического труда, во вторую — работникам умственного труда и лишь затем — буржуазии. Деятельность революционного суда усиливается. Половина членов совета отправляется на фронт.
Красноармейцы распевают на улицах:
Если спросит Бела Кун, Бела Куну скажем: За советский Будапешт Мы костьми поляжем…Со стен кричат огромные плакаты:
«К оружию! К оружию!»
На плакате матрос, сигнализирующий красным платком: «К оружию! К оружию!»
«Вперед, красноармейцы!»
«На защиту жен и детей — вперед!»
«На защиту власти трудящихся — вперед!»
«Вперед! Вперед! Вперед!»
Вокзал.
— Садиться!
Красноармейцы поют:
Если спросит Бела Кун…На прощание Пойтек обнимает меня.
— До свиданья, Петр.
Мы костьми поляжем!..Поезд трогается…
Как нож в краюху мягкого хлеба, врезалась Красная армия в чешские войска.
Как низвергающаяся с высокой горы лавина сметает выстроенные детьми песочные крепости, так наш удар смял чешскую армию.
Победа интернационализма: словацкий крестьянин и русин-рабочий в рядах венгерской Красной армии; венгерский епископ служит мессы о ниспослании победы легионерам Массарика.
Красная армия словно надела семимильные сапоги.
Французский главнокомандующий чешской армией на самолете спасается бегством в Прагу.
Красные войска форсированным
Победа при Лошонце.
Победа при Мишкольце.
Победа при Кашше.
Победа при Бартфе.
Вперед! Вперед! Вперед!
Словацкая советская республика.
Русинская Красная гвардия.
Вперед! Вперед! Вперед!
Красная армия достигла чешской границы.
В чешском городе Брюнне всеобщая забастовка.
Путь на Прагу свободен!
Вперед! Вперед! Вперед!
А затем… О, если бы только…
Мне пришлось проделать весь этот поход: я был ранен в первом же бою.
Наша рота залегла в рощице, на ружейный выстрел от шоссейной дороги. По ту сторону шоссе — чешские легионеры, справа от нас — чепельские рабочие, слева — будапештские металлисты. Мы лежим в сочной, мягкой, немного влажной траве. Готтесман рассказывает нам о положении на фронте.
— Детская игра, ребята. Взгляните-ка сюда, на полевую карту. Вот эта мушиная точка — Лошонц, тот самый Лошонц, что лежит вон там, в получасе ходьбы отсюда. Итак, здесь Лошонц. А теперь поглядите сюда: от Лошонца до Праги не более вытянутой пятерни, да еще левой — ни на волосок больше. Вот всего и дела. Что же это, скажете, трудная задача для уйпештского рабочего?
— Ну, это в зависимости от того, что будут в топку подкидывать…
— А мы в топку — гуляша…
— Ну, тогда и до Америки доскачем.
— Вот это ладно сказано!
По дороге мчится автомобиль. Маленький красный флажок бьется на радиаторе. Чехи открывают по машине пулеметный огонь. Шофер круто сворачивает на зеленеющую лужайку, лежащую между шоссе и нами. Автомобиль соскальзывает в глубокий ров на краю дороги. Из машины выскакивает Ландлер.
Чешские полевые орудия начинают бить по дороге.
— Ну, что слыхать, товарищи? Чует мой нос — гуляш варите…
— Правильно. Не подсядете ли, товарищ Ландлер?
— Нет, не такой уж я злодей — есть то, что вам принадлежит… Какие будете?
— Мы уйпештские.
— Вот и хорошо. Кто командует?
Готтесман выступает вперед.
— А кто политкомиссар?
Выхожу я.
— Ну прекрасно. Но вижу я, ваш гуляш еще не готов. Может, пока приготовят, проделаете небольшую прогулочку?
— А куда приглашаете, товарищ Ландлер?
— Дело вот какое: чехи сильно теснят наших товарищей под Шалготарьяном. Но если мы прогуляемся в Лошонц, им придется убраться восвояси. Чепельцы — там справа, — и две роты будапештцев уже готовы к атаке. В десять минут могли бы и вы приготовиться.
— Это как же — приказ?
— Не совсем. Главнокомандующий, товарищ Бем, не давал приказа к наступлению, но разве хороший красноармеец нуждается в приказе, чтобы бить врага? А говорят, уйпештцы хорошие революционеры.
— Правильно сказано.