Титан и Титанида
Шрифт:
Наблюдая за тем, как, подойдя к барной стойке, Теона касается плеча Джекки, я непроизвольно со стороны сравниваю их комплектации: Теона более женственная – ох уж эти её покатые бёдра с осиной талией! – Джекки же крупнее и в плечах, и в мускулатуре – со спины с парнем спутать можно, чему лишь способствует её стрижка, по-мужски укороченная у затылка… Про них можно сказать: очень разные детали из одного конструктора. Обе близки моей душе и моим установкам: весьма странное ощущение с учётом того, что ко мне не подойти, не подъехать – кусаюсь.
Всё ещё думая о Теоне и Джекки, я обратила свой взгляд в сторону Кармелиты и сразу же поняла, что уже замечена своей целью: допивая прямо из горла новую бутылку пива, Кармелита уже стоит за высоким столиком и смотрит прямо на меня. Прежде чем я остановилась напротив
– А, девочка моя, которая вообще ничья… – тон знатно захмелевшего Металла. Нашего Лантана терзают призраки её человеческой жизни. Редко когда ей удаётся напиться вот так вот всерьёз, но если удаётся – она не буянит, а, напротив, склоняется к меланхолии. Чтобы понять, насколько на самом деле сильна Кармелита, нужно быть ребёнком, которого она пытается воспитывать. – Я ведь правильно вспомнила? Именно ничья? Так ты сказала на свой пятый день рождения, когда я представила тебя гостям, как нашу девочку – девочку Диес.
– Ты ведь знаешь, что я не тебя одну не восприняла за свою мать. Остальные мне тоже “ни пришей, ни приколоти”.
– Ну не скажи… Беорегард тебе чуть ли не как отец…
– “Чуть ли не как”, – я по-детски перекривляла её, но она уже слишком глубоко зашла в свою меланхолию, чтобы оценить мою щедрость на улыбку.
– Теона тебе вообще лучшая подруга…
– Ну она-то не запрещала мне рвать одежду в беготне по крышам и заборам…
– Тристан вообще у тебя теперь привилегирован…
– Результат чисто подросткового бурления гормонов…
– Итого: трое против одного, а теперь ещё и эта Джекки… Четверо против одной…
– Четверо против одной? Ты вообще о чём?
– Ты подпустила их к себе ближе, чем меня, – она резко впилась в меня слегка влажным взглядом, в её же тоне прозвучала эмоция, которая могла бы меня ранить, если бы я не была ледяной глыбой. – А я, вообще-то, старалась больше прочих… Может быть, в этом причина? Впрочем, ты всегда и для всех была недотрогой… И всё же: сначала Теона с Беорегардом, затем Тристан, а теперь ещё и чужая Джекки, не являющаяся частью нашей семьи.
– Это не соревнование. Ты ведь прекрасно знаешь: твоё место никто из них никогда не сможет занять – ты для меня отдельный, уникальный случай. И я надеюсь, что Джекки всё же сможет стать частью нашей семьи, – отобрав из рук несостоявшейся мамаши бутылку с пивом, я сделала из неё глоток, но тут же лишилась бутылки, потому что Кармелита поспешила вернуть её себе.
– Эй, ты ещё слишком мала для алкоголя!
– Мне уже восемнадцать. И ты прекрасно знаешь, что я успела повзрослеть задолго до этого возраста.
– Тебе не уже восемнадцать, а всего лишь восемнадцать.
– С половиной…
– Ха! Взрослая ты наша ничья.
– Можешь называть меня своей, если тебе от этого будет легче.
– А в чём суть? Оттого, что я зову тебя своей, ты моей не становишься.
– Я тебя обидела своим рвением к свободе?
– Да нет… – она так резко сдала позиции, что мне сразу же стало не по себе. – На самом деле, я злюсь на себя. Всегда злилась только на себя, в этом и проблема, – она заглянула на дно опустевшей бутылки. – Как бы я ни старалась, сколько бы жизней ни спасла, всё равно допускаю какую-нибудь ужасную ошибку… Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра.
– Все допускают ошибки. Не ошибаются только овощи. Сама ведь знаешь, что рост заключается в отсутствии страха перед допущением ошибок…
– Я жёстко облажалась. В очередной раз, – она снова резко посмотрела на меня, и у меня перехватило дыхание от этого взгляда.
– Что бы ты ни сделала…
– Это касается тебя.
– В таком случае, что бы ты ни сделала, нет того, что я тебе не простила бы. Считай, что ты обладаешь “родительским” иммунитетом в моих глазах, – я положила ладонь
– Прости меня… За то, что из всех моих детей ты первая прошла операцию по вшиванию капсулы в сердце.
– Это только звучит страшно “вшивание капсулы в сердце”. По факту: миллиметровый надрез вблизи сердца, миллиметровый имплант под кожу, даже орган не задевает…
– Десять выживших из ста проб…
– И я среди выживших.
– Потому что операцию проводил Майкл Полярис. Только его десять операций и закончились положительно. А что, если бы на тебе произошёл сбой?
– В порыве гнева ты бы свернула шею одному старику, – в очередной раз попыталась свести всё к сарказму я, но и в этот раз не удалось.
– Я серьёзно…
– Я тоже! Если тебя волнует факт моего прощения, тогда я прощаю тебя “ни за что”, потому что я “ни на что” не держу обиду. Вспомни, ведь я сама рвалась на операцию, до которой ты не хотела допускать ни меня, ни Спиро, ни Клэр. Это всё чокнутые мы: нам хотелось поскорее стать как ты, Беорегард и Теона, как Титан… – я осеклась.
– А что, если ты, во время своих блужданий по Диким Просторам, попробовала бы вскрыть капсулу?! Ты не представляешь, в каких муках я прожила последний год, задаваясь этим вопросом каждый день, не зная, куда бросаться, где искать тебя, как не допустить того, чтобы ты использовала титановую иглу, которую ты носила при себе…
– Но я ведь в итоге вскрыла капсулу. Пусть и не иглой, пусть не сама, пусть при помощи Тристана, но я вскрыла её. Посмотри на меня: если бы не вскрытая капсула, я бы сейчас не стояла перед тобой Титаном.
Она внезапно отвела свой резко заметавшийся взгляд. И я замерла. Я поняла ещё раньше, но теперь у меня не осталось ни единой доли сомнения… Ах ты ж!.. Тристан, что ты наделал?!.. И ответ самой себе на немой вопрос: не хочу узнать от других, как не хочу сейчас же узнать это от него… Пусть я не просто чувствую, но уже наверняка знаю, что обманута, однако… Узнаю, в чём именно и каким образом – и всё изменится. Пусть же Он сам подберёт и место, и время, которых у нас, благо, в избытке. Это первые дни, первые недели, первые месяцы моей металлической жизни: я хочу насладиться этим уникальным периодом, который никогда в моей жизни, сколько бы она ни продлилась, не повторится; не хочу омрачить лучшее, что мне сейчас дано – мой момент, моё время. Да и что там может крыться такого ужасного? Наверняка ничего из того, что я не смогу пережить или понять… Наверняка что-то из того, что я не смогу забыть. И ведь знаю, что выбрала себе в пару одного из сильнейших и мудрейших, но при этом и хитрейших Металлов: в конце концов, он десятилетие своей жизни посвятил профессиональному и поразительно результативному шпионажу. Но почему стоит ему сосредоточиться на мне, как он мгновенно обращается в упрямого, самонадеянного, ослеплённого… Я слишком влюблена, чтобы присвоить его поведению нелестное обозначение. Но если посмотреть на ситуацию незамыленным любовными феромонами, трезвым взглядом, в голове рождается всего одна-единственная мысль: “Дурак, что же ты наделал?”. Ответ получить и хочется – нужно! – и колется – больно! И самое печальное: все – Кармелита, Беорегард, Теона, – знают, что именно он сделал. Сделал со мной. И речь здесь вовсе не о “неразлучниках”, о сути которых я узнала, казалось бы, непростительно запоздало. Они знают и молчат. Немо покрывают его. Почему? Потому что не понаслышке знают о моём непростом характере. Потому что хотят дать ему шанс. Ведь они любят его. Как меня. Значит, не хотят навредить. Нам. Замкнутый круг мазохизма получается. И разорвать его могу либо я – чего не будет, ибо я не из тех, кто облегчает задачи даже близким людям, а порой особенно близким людям, – либо Тристан – а вот это то, чему быть и чего не миновать. Подождём же. Все вместе: я, Теона, Беорегард, Кармелита и, самый главный мазохист в этой драматической постановке и её же основоположник, Тристан. Подождём и дождёмся, а там… Будь что будет. Динамит или бахнет или не бабахнет – одно из двух. Кто меня знает? Только я, но с одним важным “но”: даже я ещё не изучила себя усилившуюся, себя-Титана.