Титан. Фея. Демон
Шрифт:
— А почему не Джон или Пит? — проворчала Габи, но затем охотно пожала руку новому знакомцу и легко его оседлала.
Они пустились в путь. Титаниды запели походную песнь, а женщины как могли подтягивали. Когда одна песнь кончилась, стали разучивать другую. А потом Сирокко разродилась "Волшебником страны Оз", за которым последовала "Закурим перед стартом". Титаниды были в восторге — они и понятия не имели, что земляне поют такие песни.
Сирокко уже приходилось спускаться на плоту по Колорадо и в ореховой скорлупе по Офиону. Она плавала к Южному полюсу и летала через
Запрокинув голову, Сирокко запела:
— "Долгий путь до Типперари, долгий путь…"
Место Ветров оказалось голыми скалами и истерзанной землей.
Гребни, вначале похожие на костяшки гигантского кулака, топорщили бурую землю, а меж ними разверзались глубокие расщелины. Дальше гребни вытягивались и превращались в пальцы, что жадно хватали почву и комкали ее будто листок бумаги. Пальцы эти вскоре сходились в исполинскую иссохшую ладонь длинной мохнатой лапы, тянущейся из мрака.
Воздух здесь был неспокоен. Внезапный ветер налетал откуда ему хотелось — и перед путниками то и дело принимались плясать песчаные смерчи.
Вскоре они услышали вой. Гулкий, неприятный — но ничуть не похожий на жуткий ураган скорби из Океана, известный как Плач Геи.
Из рассказов Волынки Сирокко и Габи уже знали, чего следует ожидать. Гребни, по которым они теперь взбирались, были на самом деле покрытыми почвой жилами троса, что под углом в тридцать градусов выходили из земли. Меж жилами свирепый ветер выдул глубокие лощины, также направленные к источнику звука.
Дальше стали попадаться всасывающие дыры — некоторые не более полуметра в диаметре, в другие же запросто могла провалиться титанида. Каждая дыра свистела на свой собственный лад. Получалась дисгармоничная, разупорядоченная музыка, напомнившая Сирокко некоторые еще более невразумительные эксперименты рубежа веков. И на фоне всего этого безобразия звучал непрерывный органный тон.
Титаниды выбрали последний, самый длинный гребень. Твердая и каменистая его почва давно сбросила с себя лишнюю грязь, но самый хребет гребня был очень узок, а глубокие расщелины — напротив, широки. Сирокко очень надеялась, что титаниды знают, когда лучше остановиться. От ветра уже слезы на глаза наворачивались.
— Вот и Место Ветров, — пропела Волынка. — Дальше приближаться мы не осмеливаемся, ибо ветры там столь сильны, что могут тебя сдуть. Но, если спуститься по склону, можно увидеть Великую Плакальщицу. Хочешь, я тебя туда отвезу?
— Спасибо, я лучше пешком, — сказала Сирокко и спрыгнула на землю.
— Я покажу дорогу. — Волынка стала спускаться по склону мелкими шажками, пританцовывая. Казалось, ей трудно удерживать равновесие — но так только казалось.
Догарцевав до отвесной пропасти, титаниды вдоль нее двинулись к востоку. Когда туда же подобрались
— Если станет еще покруче, — проорала Сирокко, — думаю, нам лучше сдаться!
— Согласна!
Но, добравшись до того места, где остановились титаниды, они сразу же поняли, что идти дальше уже ни к чему.
Оттуда стали видны семь всасывающих дыр — каждая на конце длинной, крутой лощины. Шесть из них составляли от пятидесяти до двухсот метров в диаметре. А Великая Плакальщица легко заключила бы в себе все остальные.
Сирокко прикинула, что от дна отверстия до его верха примерно километр и где-то около полукилометра в его самом широком месте. Овальную форму дыры обуславливало ее расположение меж двумя выходящими из бурой земли жилами троса, что нависали над ней перевернутой римской пятеркой. В месте их стыка разверзлась огромная каменная пасть.
Стены Великой Плакальщицы были столь гладкими, что отражали солнечный свет подобно кривым зеркалам. Ветер заодно со шлифовальным песком не зря трудились здесь многие тысячелетия. Прожилки в темном камне более светлой руды наводили на мысль о перламутре.
Нагнувшись, Волынка пропела Сирокко в самое ухо.
— Ничего странного, — проревела Сирокко в ответ.
— Что она сказала? — захотела узнать Габи.
— Она сказала, что титаниды зовут это место передней промежностью Геи.
— Действительно ничего странного. А стоим мы сейчас на одной из ее ног.
— Точно.
Хлопнув Волынку по крупу, Сирокко снова указала на вершину гребня. Хотелось бы ей узнать, какие чувства вызывает это место у титанид. Благоговейный трепет? Вряд ли. Слишком близко с городом. Разве швейцарцы благоговеют перед горами?
Славно было вернуться в место сравнительно тихое. Стоя рядом с Волынкой, Сирокко обозревала окрестности.
Продолжая аналогию с гигантской рукой, можно было сказать, что они добрались до второго сустава одного из ее пальцев. Плакальщица же располагалась в перепонке.
— А есть другой путь наверх? — спросила Сирокко. — Так, чтобы добраться до лежащей там широкой равнины и чтобы Гея тебя не всосала?
Рожок, чуть постарше Волынки, кивнул.
— Есть, и не один. Эта великая матерь всех дыр самая крупная. По любому из остальных гребней можно добраться до плато.
— Почему же вы меня туда не отвезли?
Волынка удивилась.
— Так ты же сказала, что хочешь увидеть Место Ветров, а не взбираться навстречу Гее.
— Ах да, извини, — признала Сирокко. — И все-таки — какой путь лучше?
— Что, к самой вершине? — широко раскрыв глаза, пропела Волынка. — Я же просто шутила. Ведь ты, конечно, не собираешься туда отправляться?
— Почему? Как раз хочу попробовать.
Волынка молча указала на следующий гребень к югу. Сирокко внимательно рассмотрела землю по ту сторону расщелины. Гребень казался нисколько не сложнее того, по которому они уже взобрались. У титанид на подъем ушло полтора часа. У нее, стало быть, уйдет часов шесть-восемь. Потом еще шесть часов по верхнему участку до плато, а дальше…