Титан. Фея. Демон
Шрифт:
— Каждый должен о себе заботиться. Но если ты думаешь, что я железная, то ты меня совсем не знаешь. Сейчас, к примеру, я как дитя малое. Стою и думаю — неужели ты отпустишь меня без поцелуя? Неужели даже удачи не пожелаешь?
Проклятье, слезы все-таки навернулись. Сирокко быстро их утерла, не желая давать Биллу повод думать, что она пускает в ход излюбленное женское оружие. «Черт, — подумала она, — как же меня заносит в такие безысходные ситуации. Сильная я или слабая — а вечно оборону держу».
На
— Возвращайся поскорее.
— Обязательно. Не тревожься за меня. Я крепкий орешек.
— Будто я не знаю.
— Два часа, Габи. Самое большее.
— Знаю, знаю. И хватит об этом, ладно?
Сидя на гладкой равнине к востоку от Титанополя, Свистолет казался еще громаднее. Обычно пузыри ниже уровня деревьев не опускались. Чтобы убедить его сесть на землю, в городе пришлось потушить все огни.
Сирокко оглянулась на Билла. Он стоял на костылях рядом с носилками, в которых его приспособились возить титаниды. Он помахал, и она помахала в ответ.
— Все, Рокки, сдаюсь, — стуча зубами, выдавила Габи. — Поговори со мной, скажи что-нибудь.
— Спокойно, девочка, спокойно. Открой глазки, ага? Смотри, куда ступаешь. Оба-на!
В желудке пузыря образовалась целая очередь из доброго десятка разных животных. Все они сильно смахивали на жаждущих поскорее добраться домой пассажиров метро. Но дисциплина у этих пассажиров хромала. Выбираясь наружу, они устроили настоящую чехарду. И сбили Габи с ног.
— Рокки, помоги! — выкрикнула Габи, рискнув бросить на Сирокко лишь один быстрый взгляд.
— Сейчас. — Перекинув свой рюкзак Кельвину, который вместе с Джином уже был внутри, Сирокко помогла подруге. Коротышка Габи просто леденела от страха.
— Два часа.
— Два часа, — тупо повторила Габи.
Послышалось торопливое цоканье копыт, и у открытого сфинктера появилась Волынка. Она ухватила Габи за руку.
— Вот, малышка, — пропела она. — Это поможет тебе в беде. — И титанида сунула Габи бурдюк с вином.
— Откуда ты узнала… — начала было Сирокко.
— Я увидела страх в ее глазах и вспомнила, какую услугу она мне оказала. А что? Я плохо придумала?
— Девочка моя, ты чудесно придумала. Спасибо тебе от нее. — О своем бурдюке, припасенном для той же цели, Сирокко решила не упоминать.
— Я не стану опять тебя целовать, раз ты говоришь, что вернешься. Удачи вам всем, и пусть Гея обязательно вернет вас назад.
— Удачи. — Отверстие бесшумно закрылось.
— Что она сказала?
— Она хочет, чтобы ты в хлам нарезалась.
—
Потом Габи все-таки не выдержала и стала визжать как резаная. Тогда Сирокко взялась накачивать ее до потери памяти и рассудка. Наконец, удостоверившись, что Габи уже впору класть на большое блюдо и подавать на обеденный стол, она присоединилась к мужчинам в передней части гондолы.
Свистолет уже поднялся в воздух. Из дырки у его носа все еще выливался водяной балласт.
Потом Свистолет заскользил прямо над тросом. Сирокко видела там те же луга и деревья, что и внизу. Местами заросли были слишком буйные. Вся огромная бандура казалась почти ровной полоской земли. Пока они не доберутся до крыши, никакой опасности свалиться оттуда не будет.
Свет медленно тускнел. Уже через десять минут они оказались в оранжевого оттенка сумерках — на пути к вечной ночи. Сирокко с грустью смотрела, как пропадает свет. Бывало, она кляла его за назойливое постоянство — и все-таки это был свет. Теперь она его какое-то время не увидит.
Вообще-то она и совсем может его не увидеть.
— Конец маршрута, — сказал Кельвин. — Свистолет еще немного опустится и высадит вас на трос. Удачи вам, психи ненормальные. Я буду вас ждать.
Джин помог Сирокко натянуть на Габи снаряжение, а потом прыгнул первым, чтобы принять ее внизу. Сирокко наблюдала сверху, пока Габи не приземлилась, затем расцеловалась с Кельвином. Наконец, приладила собственное снаряжение и прыгнула вниз.
Приземлилась она уже в сумеречной зоне.
ГЛАВА XIX
Оказавшись на тросе — на жалкую сотню километров ближе к центру Геи и в целой сотне длинных километров от ее основания, — все трое почувствовали заметное облегчение. Гравитация понизилась от четверти жэ до одной пятой. Рюкзак Сирокко потерял в весе два килограмма, а тело — аж два с половиной.
— Отсюда сто километров до места, где трос смыкается с крышей, — заметила Сирокко. — Я бы сказала, что наклон здесь градусов тридцать пять. Пока что все проще простого.
Но Джин был настроен более скептически.
— А я бы сказал — больше сорока. Ближе к сорока пяти. И будет все круче и круче. Если доберемся до крыши — по-моему, натянет градусов на шестьдесят.
— Но при такой гравитации…
— Зря ты плюешь на сорок градусов, — перебила ее Габи. Зеленая, но радостная, она все еще сидела на земле. Незадолго до этого, проблевавшись, Габи заметила, что нет и не может быть ничего хуже сидения в пузыре. — На Земле я немало полазала с телескопом на горбу. Тебе-то будет ничего, а вот нам — не очень.