Титановый бардак
Шрифт:
— Министра?
— А что мы, как не люди, обзываем своих министров наркомами?
— Вы считаете, что мы должны равняться на буржуазные методы управления?
— Упаси господь! Но комиссар, даже народный — это чрезвычайщина. Признак острого нездоровья государственной системы, требующего чрезвычайных методов управления. А если страна развивается нормально, то и методы управления в ней тоже должны быть… мирными.
— У нас идет война.
— У нас воюет армия, а экономика — стабильная, замечу, экономика — эту армию обеспечивает. И все остальное в стране обеспечивает, причем нормальными экономическими методами. Про пленных я не говорю,
— Кстати, вы не в курсе, что там Ольга Дмитриевна насчет пленных придумала? А то кормить такую ораву…
— Так строить там дофига всякого разного надо. Насколько я знаю, румын она уже всех распределила, а немцев… тысяч сто сейчас едут леса сажать в северном Казахстане… лесополосы, там им работы лет на несколько хватит, так что еще столько же туда скоро отправятся. Опять же, Прикаспийскую железную дорогу, Северную магистраль строить надо — нам еще и не хватит пленных.
— Миллиона из Киевского котла не хватит?
— Там еще с полмиллиона из Восточной Пруссии уже по лагерям работенки ждут, а сколько всего их будет — один господь знает.
— Так вы верующая?
— Нет, и я знаю, что бога нет — поэтому и говорю так. Но если вам не нравится, могу и по сельскохозяйственному сказать: один хрен знает. Суть-то не изменится.
— Это верно. А вы могли бы мне представить ваши предложения по этому министерству культуры? Структуру, обязанности, права…
— Со Светой посоветоваться надо. К июлю вас устроит?
— Ну что с вами делать! Через месяц жду ваших предложений. А месяц у нас — это ровно четыре недели. А в Варшаве, говорите, британцы действуют…
— Валя сказал, что пусть британцы с немцами там без нас разбираются, нам своих солдат беречь надо. А у нас, по его словам, цели сейчас несколько иные…
В ночь с девятнадцатого на двадцатое мая началось наступление в Венгрии. Так как уже была освобождена приличная часть Словакии, наступление пошло сразу по трем фронтам: из Румынии, из Советского Союза и из Словакии. И началось оно довольно удачно: все же «специально обученные люди» у товарища Берии провели воспитательную работу среди венгерских товарищей и довольно многие венгры воевать не возжелали. Особенно — глядя на первые же результаты наступления: Ужгород был взят к вечеру первого дня наступления, Мукачево — до обеда второго, а к исходу третьего для все правобережье Тисы было занято Красной Армией. И не только: войска, наступающие с севре, заняли Мишкольц и подошли к Эгеру, а те, что шли с юга, из Румынии — почти по всей границе продвинулись километров на тридцать, а то и больше.
Ну а дальше против Хорти сработал высокий уровень инфраструктуры Венгрии, и в частности — широкая телефонизация. Народ с занятой Красной армией территории звонил в еще неосвобожденные города и деревни — и делился «впечатлениями». Раненые — звонили домой, чтобы успокоить родственников и рассказывали, как их лечили русские врачи, пленные — делились своим удивлением по поводу того, что их просто разоружили, согнали во временные лагеря и заставляли работать на постройке приличных бараков в этих же лагерях и ремонте разрушенного в боях в окрестных поселках…
И очень быстро среди венгров распространилась история, случившаяся в поселке с названием Вашарош-Намень. Там, когда в него заходила Красная Армия, произошел бой. Несерьезный, несколько венгерских солдат принялись отстреливаться из пулемета, засев в местной ратуше. Ничего страшного, они даже никого толком подстрелить не смогли: к ратуше подъехал «бардак»
Понятно, что венгры сразу в эту историю не поверили, но телефоны все еще прекрасно работали — и очень многие, позвонив уже знакомым с «той» стороны, выяснили, что с обещанными властями (венгерскими) репрессиями у советских как-то не очень получается…
И в результате к первому июня Будапешт оказался практически в окружении. А на следующий день…
На вопли жены Петруха ответил просто:
— Солнышко, ну чего ты орешь-то? Во-первых, все уже закончилась, во-вторых меня-то этому учили. Хреново, но всяко лучше, чем любого другого человека в СССР. А в третьих, на всю мою команду в полста рыл там было меньше четырех десятков сонных увальней, так что волноваться даже смысла не было.
Валентину он изложил более подробную версию:
— Ночью тихо зашли, заныкались в подвале. Днем отдохнули, и вечером поднялись, взяли что хотели и тихонько, особого шума не поднимая, ушли на точку рандеву. А там ребята Рыбалко подъехали и нас забрали с грузом.
— Потери?
— Трое раненых, один тяжелый — но врачи говорят, что жить будет. Да и то уже на отходе: ребята расслабились, броней не прикрылись… А так: на Джона Уика ни разу похоже не было, там охрана даже не поняла, что их уже убивают. Кстати, там у одного парня винторез переклинило, посмотри на досуге что с ним. Это не в укор, а чтобы на будущее брака избегать…
Иосиф Виссарионович, когда Шапошников доложил о результатах Петрухиной выходки, изложил свое видение результата операции:
— Всем участникам — орден Красного Знамени, командиру — Героя.
— Так командовал-то лично Петр Евгеньевич Климов.
— Да? Но Героя-то он за такое всяко заслужил. За то, что сам полез — выговор ему по партийной… черт, даже выговор ему — и то не влепить! Ладно, я ему лично порицание выскажу. Вызовите его ко мне на завтра!
Но порицание Петя не получил, поскольку изложил версию произошедшего уже в расширенном варианте:
— Иосиф Виссарионович, я эту команду готовил лично и хорошо знаю, на что они способны.
— Мы видим, на что…
— Но реального боевого опыта ни у кого из них не было, я имею в виду опыта подобных операций. Могли где-то что-то упустить, ошибку совершить — так что без меня их отправлять на такое дело было бы безответственно. Да и что бы они про меня подумали? Что струсил командир? Я не в том плане, что мне было бы обидно, но ведь с такими мыслями у них шансов допустить ошибку было бы гораздо больше…