Титановый бардак
Шрифт:
— Это вопрос? — поинтересовалась Ира у мужичонки.
— Нет, но вы должны были…
— Тогда пошел в жопу. Я понятно объяснила? А если будут именно вопросы, на которые вы хотели бы получить ответ, то записывайтесь, вон там у столика, где очередь…
Мужичонка сунулся было в голову очереди, но два суровых дядьки в форме быстренько переставили его в хвост, откуда он, немного постояв, испарился. А вот очередники, получив талончики с указанием времени приема, поначалу стали вслух выражать свое недовольство и временем, и предполагаемой длительностью общения с Ириной — но когда те же чекисты стали таких буквально
И разговор у них получился интересным, по крайней мере для самого Павла Григорьевича:
— Я пришел всего лишь выразить свое восхищение тем качеством звука, которое сегодня увидел. И мне приходится лишь жалеть, что я не знал раньше об этих изобретениях и столько времени потратил напрасно. Вы использовали какую-то американскую систему?
— Американцам до такого звука еще лет двадцать ползти, — усмехнулась Ирина, — мы используем свою, отечественную.
— Тем более жаль, что я о ней не знал. Мог бы чем-нибудь более полезным заняться.
— Конечно не знали, я её лишь весной придумала.
— Вы?! Ну, тогда мне одна дорога: в дворники. Если столь молодая женщина смогла придумать то, до чего додуматься у меня ума не хватило…
— Ну, во-первых, я все же на семь лет вас старше. А во-вторых, вам просто была задача поставлена неверно.
— То есть как это — неверно? — удивился «первый советский кинозвуковик».
— Вы решали задачу как к кинофильму приделать звук.
— И что в задаче было неверно?
— А я думала, как обеспечить качественную запись и воспроизведение звука. И когда решила эту задачу, множество других людей уже придумывали, как мой способ приспособить к кино. А ваша задача — передача звука через его оптический образ на кинопленке — она изначально была… несколько неверной.
— Можете поподробнее пояснить?
— Для этого вас и пригласила. Если фильм демонстрируется со скоростью двадцать четыре кадра в секунду, то пленка в аппарате движется со скоростью сорок пять сантиметров в секунду.
— Ну да…
— Ну так вот: технически, если обеспечить модуляцию оптического сигнала в двадцать пять линий на миллиметр, то можно достичь частоты в двенадцать килогерц максимум. Это довольно паршивое качество звука, но в темноте для сельской местности сойдет. Однако проблема в том, что даже на лучших пленках Кодака и Агфы толщина эмульсии составляет двадцать микрон, что практически гарантирует засветку на сорок микрон вокруг светлой линии. Или, проще говоря, даже на лучших современных кинопленках чисто физически — ну, или химически, если вам будет удобнее — невозможно записать звук с частотой свыше девяти килогерц, а реально скорее свыше восьми. А на пленках люмьеровских и шесть килогерц покажутся очень неплохим результатом.
— То есть я занимался бесполезной работой, вы хотите сказать?
— Нет, я хочу сказать, что вам имеет смысл подучить математику и, возможно, физику.
— Да я!..
— Дослушайте. У нас используется магнитная запись звука, и для нас даже восемнадцать килогерц далеко не предел. Однако я могу с уверенностью сказать, что в обозримом будущем… ну, лет, скажем, десять минимум, этот способ широко
— У вас в зале больше полутора тысяч мест, а билет стоит рубль…
— Да, и одна прокатная копия фильма обходится тысяч в пять, даже больше…
— То есть завтра, когда состоится четыре сеанса, она уже окупится…
— Считать вы умеете, что радует, и соображаете быстро. Так что слушайте дальше: с вашим соображением это будет полезно. Итак, у вас есть физическое ограничение в восемь килогерц. Однако если использовать два канала записи и микшировать оба сигнала, то вполне возможно получить высокие гармоники за счет интерференции.
— Я понял, спасибо. Осталось только придумать как создать два таких сигнала…
— Тоже мне бином Ньютона! Берете исходный сигнал, на фильтре загрубляете его до восьми килогерц, затем вычитаете из исходного полученное дерьмо и вот результат снова режете до восьми, причем инвертируя по фазе. Тогда на миксе вы практически гарантированно вытащите двенадцать, а если дотяните оптическую запись до девяти, что четырнадцать в зале у вас практически наверняка будет…
Еще немного пообсуждав принципы реализации многоканальной записи звука, Ирина разговоры «на технические темы» закончила — но как только Тагер вышел, в кабинет вломился давешний мужичок:
— Это снова я, и снова с тем же вопросом. Ваш фильм не прошел утверждение в Главреперткоме.
— А вам-то какое дело?
— Я, между прочим, заместитель председателя…
— Отлично. А я — второй заместитель начальника Особого Девятого управления ОГПУ. И должна вам сказать, что ОГПУ само может решать, какие фильмы показывать народу. А теперь пошел вон, и если я тебя еще раз здесь увижу, то в следующий раз мы сможем встретиться лет через десять, да и то, если ты выживешь в Соловецком лагере. Я понятно объяснила?
Следующий день Ира, рассказывая о произошедшем товарищам, охарактеризовала как «день открытых дверей в гадюшнике». Первым к ней пожаловал некий режиссер по фамилии Экк, заявивший, что студии Межрабпомфильм срочно необходима камера, на которую снимались «Мстители».
— Извините, Юрий Витальевич, я не расслышала. Что вы сказали?
— Я… я не…
— Если у вас вопросов нет, то можете идти.
Светлана, услышав это, закатилась заливистым смехом, а Оля поинтересовалась:
— А в чем, собственно, дело?
— Дело в том, что этот Экк на самом деле Ивакин и белый офицер, но вскрылось это лишь в тридцать шестом. А режиссер он известный, я его в институте проходила. И на самом деле удивилась лишь тому, что он прямо у меня в кабинете штаны не намочил.
— Да уж… ручонки загребущие, а душонка…
— Да там у всех ручонки с душонками такие. Следующим ко мне подвалил Протазанов…
Разговор с Протазановым оказался несколько более продолжительным:
— Добрый день, я — Яков Протазанов, режиссер. Мне понравилась ваша фильма и, должен сказать, мне сейчас необходима камера, на которую вы её снимали.