Титановый бардак

Номен Квинтус

Вообще-то назвать президента Аргентины Хусто «склонным к социализму» было бы в корне неверно, но Августин Педро был максимально «проаргентинским» и в рамках своей политики старался всячески защищать интересы страны. Поэтому не прислушиваться к человеку, который фактически спас мясной экспорт Аргентины, он считал крайне нецелесообразным. А выяснив, что по сути дела этот экспорт был «спасен» далекой Советской Россией, он и на отношения с «коммунистами» смотрел довольно благосклонно: деньги-то революции не устраивают. И столь же благосклонно относился к русским «эмигрантам», массово переезжающим в его страну, ведь они с собой привозили не только семьи, но и почему-то очень заметные инвестиции…

Иногда очень странные инвестиции,

а иногда — очевидно выгодные. Для Аргентины, и Августин Педро не всегда понимал, почему русские (а практически все проекты, которые привезли «новые иммигранты», явно были русскими) не стремятся, подобно британцам и американцам, получить с таких проектов большую выгоду. А иногда он вообще не понимал, в чем состоит эта выгода…

В особенности он не понимал, зачем русские с таким упорством тянут железную дорогу на Альтиплано, постройку которой предыдущий президент остановил из-за вопиющих фактов воровства со стороны американского подрядчика и общей нехватки денег. Но сейчас денег от государства никто вроде не запрашивал, а стройка велась просто ошеломляющими темпами. Ошеломляющими для тех, кто был не в курсе того, что первая сотня тонн лития с Альтиплано уже пересекла океан, а в планах «этих русских» значилась отправка в СССР по десять тысяч тонн этого металла ежегодно уже начиная с тридцать шестого года…

Только глянет над Москвою утро вешнее…

В конце сентября на аэродроме Санта-Моники в Калифорнии опустился небольшой пассажирский самолет, пассажир которого, Иван Георгиевич Сёмин, неспешно прошествовал в кабинет директора местного завода, о встрече с которым он договорился всего лишь вчера вечером:

— Привет Дональд, надеюсь ты не удивлен моим визитом?

— Не то чтобы совсем не удивлен… в конце концов по телефону не видно, откуда тебе звонят.

— Ты прав, хотя у меня и в мыслях не было тебя обманывать. Честно говоря, и к тебе прилетел исключительно по делу. Может быть ты знаешь, что моя компания занимается торговлей, в основном торговлей. А если подворачивается случай делать какую-то продукцию, то мы или создаем для этого новую компанию, или продаем кому-то лицензию, если компанию создавать на пустом месте оказывается слишком дорого. Собственно, я как раз предлагаю купить такую лицензию.

— Ты предлагаешь мне купить лицензию на самолет? Самому-то не смешно?

— Дональд, я ни секунды не сомневаюсь, что ты сможешь сделать самолет не хуже этого… то есть сделать самолет не сильно хуже этого. Но на разработку ты потратишь года три и вложишь денег больше, чем стоит лицензия. Если очень сильно постараешься, то сделаешь самолет года за два, но это обойдется еще дороже. Так что я продаю не самолет, а время — время, которое ты не потратишь на то, чтобы попытаться догнать… кого-то, кто тоже не будет стоять на месте. Тебя все же удивило, как быстро я пересек континент — но это потому, что ты еще не осознал, что самолет может лететь на тысячу двести миль без посадки со скоростью свыше двухсот миль в час, перевозя при этом толпу пассажиров. Откровенно говоря, мне в принципе безразлично, кто — ты или Билли Боинг — первым осознает это…

— Но прилетел ты ко мне.

— Да. Просто я умею смотреть в будущее… и там подсчитывать прибыли. Твой завод сможет начать серийный выпуск этих самолетов уже через полгода, а Билли понадобится на налаживание производства месяцев десять или даже больше.

— А почему тебя волнует, когда начнется выпуск?

— Потому что моя компания живет в основном с лицензионных платежей. Именно поэтому я предлагаю тебе купить лицензию всего за полтораста тысяч долларов, но с каждого выпущенного самолета ты мне заплатишь еще по семь с половиной тысяч.

— Это грабеж, тебе не кажется?

— Нет. Просто мне лень искать других инженеров, которые смогли бы делать такие самолеты самостоятельно, и не хочется терять полгода

бесценной жизни в ожидании того, что они начнут, наконец, что-то делать. После того, как эти самолеты встали на линии в Европе, нам пришло уже больше сотни заказов на эту машину…

— Только в Европе?

— Люфтганза взяла в аренду у русских четыре таких машины, но мечтает о покупке минимум полусотни. И продолжает мечтать: русские таких самолетов делают очень мало и их вообще никому не продают. Французская Эйр Юнион готова купить от тридцати до семидесяти штук, но им русские самолеты даже в аренду не предлагают. Империал Эйрвейз… их аппетиты я даже примерно оценить не берусь, а они очень велики, ведь на этом самолете из Лондона в Сидней можно долететь за двое суток, ну, чуть больше…

— Двое суток просидеть в кресле?

— Пойдем в машину, сам посмотришь, можно ли это сделать…

…

— Ну что, увидел я достаточно. Однако что заставляет тебя думать, что я смогу через полгода выпустить первый самолет?

— В стоимость лицензии входят в том числе и готовые плазы, а так же подробные технологические карты на каждую деталь и сборку. Извини, если я использую не совсем правильные слова, но я торговец, а не инженер.

— Неважно, я понял. Но вот насчет окон и туалета…

— Окна одна из моих мелких фабрик может тебе поставлять готовые, причем очень недорого. Да и туалет в разобранном виде привезти недолго.

— Это лишь слова.

— И зачем мы вернулись в твой кабинет? Я подготовленные контракты в самолете оставил…

— Айвен, надеюсь ты не очень спешишь обратно в свой вонючий городишко? У нас есть прекрасный ресторан с видом на океан… Тебе достаточно будет чека или дождешься, пока деньги не окажутся на твоем счете?

В тот же день точно такой же самолет опустился на поле возле города Урумчи, и из него вышел другой представитель компании, торгующей сказками. Но Петруха ни в какой кабинет не пошел — просто не было поблизости никаких кабинетов, да и встречающие уже столпились возле самолета. Столпились — это, конечно, было не совсем верным выражением: встречающих было всего трое. Трое русских офицеров в полевых мундирах, но с висящими на груди орденами.

И после того, как старший представится, Петя на самом деле очень обрадовался:

— Михаил Васильевич, очень рад с вами познакомиться, мне о вас много хорошего рассказывали.

— И кто же? — скептически поинтересовался капитан Лавров.

— Сначала Миронов, Митрофан Данилович, а позже и ротмистр Скорохватов. Василий Федорович как раз у меня заместителем работает.

— Даже так?

— Жизнь иногда преподносит сюрпризы. Вы еще больше удивитесь, когда с Василием Федоровичем снова работать начнете, я планирую именно его назначить нашим представителем здесь. Впрочем, это дело будущего, а сейчас давайте перейдем к делам уже настоящим. И для начала: сколько у вас по-настоящему грамотных бойцов?

…

— Мне одно непонятно, — Михаил Васильевич почесал переносицу, — почему вы предлагаете нам «Льюисы» под американский патрон?

— И карабины под него же вместо устаревших винтовок. Это не я предлагаю, а наш специалист по оружию. Но постараюсь объяснить так, как сам это понял. Гильза в патроне — самое трудоемкое изделие и самая тяжелая часть, а у янки она вообще несколько перетяжелена…

— Именно это я и имел в виду: патрон же выходит тяжелее.

— Зато этот патрон можно перезарядить несколько раз, согласно проведенных нами испытаний до двадцати раз минимум. Я привез с собой образцы приспособлений, с помощью которых даже деревенские мальчишки могут перезаряжать до полутора тысяч патронов в час. То есть это будет восемь таких мальчишек, а если вы сможете нанять на эту работенку хотя бы восемь десятков… сами пули и порох возить гораздо проще, ну и капсюли конечно: с этим у нас проблем нет, поставим сколько запросите. А вот с гильзами у нас пока известные проблемы.