Титановый бардак

Номен Квинтус

— Вы же европеец, и вам будет трудно понять. Но янки — они просто обожают меряться… размером мужского достоинства, например. Одному такому мы выстроили в поместье тропинку из желтого кирпича — для того, чтобы его внуки почувствовали себя в сказке. Но пиписькомер стоит на столе в кабинете каждого американского банкира и промышленника, так что мы получили заказ на дорогу, вымощенную желтым кирпичом, длиной в двенадцать миль. Кирпич мы делаем с применением диураната аммония: так цвет получается достаточно яркий и стойкий. Некоторое время стойкий, но опять: никто не заказывает у нас мозги.

— Насчет мозгов вы верно заметили, но… у нас нет столько отработанного

урана. В Олене наберется хорошо если пара тысяч тонн…

— Это несколько меняет дело. Но ведь вы руду откуда-то возите? Там разве не наберется еще десять тысяч тонн?

— Там осталась довольно бедная руда, её просто невыгодно перерабатывать.

— То есть у вас нет подходящих технологий?

— Есть. Однако спрос на радий упал практически до нуля…

— Это с одной стороны печально, но с другой… мы, мне кажется, в такой ситуации можем неплохо помочь друг другу. Про радий я не в курсе, но если вы продадите нам весь уран из Олена по триста пятьдесят долларов…

— По тысяче.

— Весь отработанный уран по пятьсот…

— По восемьсот, и ниже цену, скорее всего, правление даже рассматривать не захочет.

— По семьсот пятьдесят: мы в любом случае не будем строить дорогу себе в убыток. Но если вас это устроит, то мы готовы купить и исходную руду, и вот ее уже — в пересчете на уран — по тысяче…

— Основная проблема в том, что там уже не осталось богатой руды, а в отвалах урана не более десяти-двенадцати процентов…

— Значит, нам будет нужно сто тысяч тонн такой бедной руды, из которой еще придется добывать этот чертов уран… по пятьдесят долларов за тонну в порту Амстердама.

— По сто в порту в Анголе, вы же еще из неё сможете вытащить довольно много радия.

— Еще раз: мы не продаем радий. Мы даже не продаем уран, мы не продаем прочие забавные вещи. Мы торгуем радостью и понтами, причем торгуем ими все же чтобы заработать.

— Я думаю, что ваше предложение правление Юнион Миньер обсудит уже до конца недели…

— Мсье Сенжье, давайте договоримся так: в понедельник мы встретимся здесь же, чтобы подписать контракт…

— Я не уверен, что мы успеем до понедельника.

— Или на этом наше общение заканчивается. Yellow Brick Road отвечает заказчикам в течение десяти дней и никогда не нарушает данной оферты. Нам выгоднее отказаться от заказа чем испачкать собственную репутацию. Надеюсь, что мои резоны вам понятны…

— В целом, я считаю, что контракт получилось заключить достаточно выгодный, — вкратце отчитался перед товарищами Петруха. — Тысяча девятьсот пятьдесят тонн окиси-закиси урана по девятьсот тридцать долларов за тонну и двести пятьдесят тысяч тонн исходной руды по восемьдесят, причем если концентрация урана окажется меньше десяти процентов, то цена резко уменьшается, а объемы пропорционально возрастают, вдобавок цена руды уменьшается вдвое сильнее, чем увеличиваются её объемы. То есть им будет выгодно продавать нам руду с концентрацией не ниже двух с половиной процентов — но такую мы выгребем практически всю. Я купил для перевозки руды шесть довольно старых, но вполне еще приличных угольщиков, так что в принципе мы всю партию можем за полгода перевезти.

— И куда мы столько руды запихнем? Мы же просто не успеем столько переработать, — недовольным тоном, но с широкой улыбкой на лице поинтересовалась Аня.

— Они столько руды нам будут года четыре добывать, у них в Катанге просто столько вообще нет: из отвалов они что-то около двадцати тысяч тонн готовы сразу отгрузить. Так что времени на переработку у нас хватит.

— Это ты думаешь, что хватит,

а на самом деле я с трудом представляю, как мы хотя бы с очищенной рудой справимся. Это же почти две тысячи тонн!

— Это не руда, а две тысячи тонн качественно очищенной от любых примесей окиси-закиси урана, а как с ней работать, не мне тебе рассказывать.

— Всё это хорошо, а если кто-то заинтересуется, где это YBR дорогу строит — что ответим? — задала свой вопрос Света.

— Ответим, что конкретно в Техасе, на ранчо местного скотовода Даниеля. Мистер Даниель денег заработал много, а куда девать — не знает. Точнее, не знает куда девать, чтобы еще больше прибыли получать: мясо-то нынче недорогое, да и народ лишней копеечкой небогат, так что продажи у него практически на нуле. А на развлечения пипл копеечку найдет, так что его идея вдохновила. Развлечения в тяжелую годину пользуются повышенным спросом…

— И сколько урана ты собираешься потратить на прикрытие нашей аферы?

— Свет, ты нас всех за идиотов, что ли, держишь? Кирпичи для Даниеля красят оловянно-титан-ванадиевым красителем, он и ярче, и не выцветает на воздухе. Да и задачи облучать американских бедняков у нас не стояло. Если спросят где дорога — мы покажем.

— А если спросят где уран?

— Свет, YBR продает сказки, а про уран вообще ничего не знает.

— А сухогрузы твои, то есть угольщики?

— Я… то есть Аня и Валера убеждены, что до тридцать восьмого года никого уран не заинтересует, а мы уже в тридцать шестом эти угольщики затопим где-нибудь в Атлантике, дабы не фонили. Хотя есть шанс, что и после тридцать восьмого никто не спросит: мы в Европе почти все запасы урана подмели, и в Америке тоже — так что всяким там Энрикам Ферми и прочим Борам с Ганами будет трудновато материал для своих исследований изыскать.

— Ты уверен, что они не найдут пару грамм урана?

— Они и килограмм найдут, и несколько центнеров даже — а вот насобирать урана хотя бы для самого крошечного реактора у них уже не получится. И они будут это точно знать, так что стимулы копать дальше у них резко сократятся.

— Ага, — добавил Саша, — когда они спохватятся, то просто на налаживание добычи у них уйдет лет пять. А потом еще лет несколько уйдет на проработку технологий глубокой очистки выкопанного урана, ведь кроме бельгийцев этим сейчас никто и не занимается.

— Ясно, то есть почти сорок пять миллионов долларов мы не зря выкинули. Осталось только придумать как их снова заработать.

— Да чего там думать-то, всё уже придумано, — усмехнулась Гуля. — Судя по рассказам Оли, товарищ Сталин до сих пор пытается разобраться где именно мы его вокруг пальца обвели.

— А мы разве его обвели?

Иосиф Виссарионович почти каждый день вспоминал разговор с Ольгой Суворовой, просто потому вспоминал, что ему приходилось почти каждый день «выполнять намеченные ею планы». Неурожай, точнее сильнейший недобор этого урожая ставил вообще все намеченные партией планы на грань провала, так что бороться с грозящим голодом приходилось более чем всерьез. Но ведь и методы борьбы Ольга Дмитриевна тщательно спланировала, и ресурсами эту борьбу обеспечила. Вместе со своей наглой авиаторшей: ведь взбалмошная девица успела выстроить почти пятьдесят самолетов, на которых продукты разводились по стойбищам казахских скотоводов. Когда Иосиф Виссарионович увидел эту летающую этажерку впервые, он долго не мог поверить в то, что на ней в голую степь очень легко доставить почти две тонны продуктов. Однако еще дольше он не мог поверить в то, что эти продукты у Ольги Дмитриевны нашлись…