Ткач

Робертс Тиффани

Тепло пробежало по ее коже, когда она крепче прижала его руки к своим грудям.

— Ты… ласкаешь их. Соски могут быть очень чувствительными, и прикосновение к ним… может доставить удовольствие.

— У тебя чувствительная кожа, Ахмья? — Рекош провел руками по ней, шероховатость его ладоней задела соски и заставила их затвердеть еще больше. — Тебе это доставляет удовольствие?

У Ахмьи перехватило дыхание от тока, пронзившего ее тело. Она крепче сжала его руки и кивнула.

— Да. Очень.

Низкое мурлыканье вырвалось из его груди,

и он сжал пальцами ее груди.

— У тебя мягкая кожа, но тут… Тут еще мягче. Такая нежная.

Он обхватил холмики и приподнял их, поглаживая большими пальцами бисеринки сосков. У Ахмьи вырвался стон, и она выгнулась навстречу прикосновениям, нуждаясь в большем.

Это было просто прикосновение кожи к коже, и все же совсем не похоже на ее собственные касания. Как могло быть по-другому с ним? Какая разница, были ли это ее руки или руки Рекоша?

Но это имело значение. Именно его прикосновение, каким бы легким, каким бы кратким оно ни было, вызвало все приятные ощущения, по которым она тосковала. Его прикосновение, которое вернуло ее тело к жизни.

Услышав ее ответ, Рекош издал хриплую трель, его алые глаза сузились от восторга, когда он обхватил ее бедра нижними руками, удерживая ее неподвижно.

— Такие приятные звуки издает моя пара, когда я доставляю ей удовольствие.

Он играл с ее грудями, сжимая их, и сосредоточился на сосках, добиваясь от нее хриплых вздохов и всхлипываний. С каждой лаской, с каждым поглаживанием и пощипыванием давление внутри ее естества увеличивалось. Скользкое возбуждение просачивалось из киски и покрывало внутреннюю поверхность бедер.

Она закрыла глаза и откинула голову назад, скользя ладонями по его рукам и положив их на плечи. Теплые электрические разряды потекли по ней, усиливаясь от его прикосновений. Соски ныли, а клитор пульсировал. Она… она чувствовала… О Боже, она чувствовала себя так, словно была на грани оргазма от одних только этих ласк.

— Рекош, — взмолилась Ахмья.

— Твой аромат… — прохрипел он рядом с ее ухом, провел ртом по шее и плечу, прежде чем лизнуть, заставив ее вздрогнуть. — Покажи мне, моя найлия. Покажи своему лувину, чего ты хочешь.

Ахмья подняла голову и открыла глаза, обнаружив, что его взгляд прикован к ней, ярко горящий тоской, потребностью, которые он так долго сдерживал.

Ради нее.

Рекош хотел ее.

Не было причин стесняться, не было причин беспокоиться о том, что он может подумать, не было причин прятаться от него. И в любом случае, она давно миновала эту черту.

Потому что она тоже хотела его. Она хотела этого.

Она убрала руку с его плеча и, взяв его за ладонь нижней руки, направила вниз и скользнула между своих бедер.

— Сюда, — выдохнула она. — Прикоснись ко мне здесь.

У него вырвалось низкое рычание.

— Ахмья…

Один из длинных пальцев изогнулся, надавливая на

щель ее киски, грубая плоть коснулась ее самой чувствительной части. У Ахмьи перехватило дыхание, и она крепче сжала его руку. Раньше никто не прикасался к ней там так интимно, и теперь ей потребовалось собрать все силы, чтобы не прижаться к нему.

— Такая мягкая, кир’ани ви’кейши, — прохрипел он, — и такая влажная. Это нектар для твоего лувина?

— Да, — прошептала она, нерешительно выпустив его руку и снова вернув ладонь на плечо. — Коснись меня еще, Рекош. Пожалуйста.

Медленно он исследовал ее, скользя пальцем взад и вперед по киске, обводя складки половых губ, в то время как верхние руки продолжали ласкать ее грудь и пощипывать соски. Ахмья тяжело дышала, цепляясь за него, двигая тазом, добиваясь большего, но Рекош крепко держал ее за бедра. Когда он надавил подушечкой пальца на вход, ее лоно сжалось, и она застонала.

— Звуки, которые ты издаешь, так же сладки, как и твой запах, — он провел согнутым пальцем обратно по киске, как всегда осторожно с когтями, и задел набухший бугорок ее клитора.

— О Боже! — ахнула Ахмья, выгибая бедра, когда наслаждение захлестнуло ее. — Там! Прикоснись ко мне там!

Рекош с любопытным гудением задержал на нем палец.

— Что это?

— Клитор, — торопливо сказала Ахмья, двигаясь под его пальцем. — Пожалуйста, не останавливайся.

— Клитор, — подчеркнуто повторил Рекош, неторопливо обводя его подушечкой пальца, размазывая собранную влагу.

Из нее вырвались хриплые, жаждущие стоны, и она покачнулась в такт движениям пальца, надеясь на обещание освобождения. Возбуждение стекало по внутренней стороне бедер. Она была так близка к оргазму, балансируя на самом краю.

— Клитор доставляет много удовольствия, — он надавил чуть сильнее, и это небольшое изменение давления усилило ощущения в десять раз.

Ахмья всхлипнула и кивнула.

— Да. Так много. Это… так приятно. Так, так хорошо.

Рекош промурлыкал и провел согнутой передней ногой по задней поверхности ее бедер. Мягкие волоски коснулись сверхчувствительной кожи, вызвав по ней дрожь.

— Твое тело не шепчет, оно поет, кир’ани ви’кейши. И его песня — самая прекрасная, которую я когда-либо слышал.

Он ускорил круговые поглаживания клитора. Огонь пробежал под ее кожей, и бедра задрожали. Что-то нарастало внутри нее, что-то мощное, что-то первобытное.

— Но мне нужно больше. Я должен узнать о тебе больше, — он убрал руку с ее промежности.

— Нет! — Ахмья закричала, ноги у нее чуть не подкосились, но Рекош крепко держал ее. Клитор пульсировал от того, что ее оставили на пороге оргазма. Она царапнула ногтями его грудь. — Рекош, пожалуйста, не останавливайся!

Он издал трель, но звук оборвался, когда его сотрясла дрожь. Щебет, который последовал за этим, был страстным и рокочущим.