Тьма близко
Шрифт:
В темноте и пыли перед собой Элис скорее угадала, чем увидела движение и отпрянула в сторону. Она прижалась спиной к холодному камню, и что-то промелькнуло перед носом, со свистом рассекая воздух. И тут же пещера ожила, наполнилась движением. Сзади продолжали с грохотом перекатываться камни, но и перед Элис кто-то двигался – быстро, почти бесшумно. Она наугад взмахнула мечом, навстречу из тьмы вылетело чужое оружие. Охотница подставила факел, и удар заставил искры осыпаться огненным потоком. В этой короткой вспышке она разглядела перед собой бородатое лицо. Удар дубины едва не вышиб факел из руки, но Элис уже
Элис оттолкнулась спиной от камня и бросилась на невидимого врага, попеременно обрушивая на него то погасший факел, то клинок. Противник, должно быть, видел в темноте, во всяком случае, первые удары он отбил. Зато ему пришлось пятиться, и это позволило Элис обернуться к другому, который до сих пор держался позади. Этот не ждал нападения, и Элис длинным выпадом едва не сразила его на месте. Когда он поспешно отпрянул, размахивая перед собой оружием, Охотница аккуратным и точным движением достала его древком факела. До сих пор бой шел без шума – только топот да пыхтение, но теперь удар пришелся по голове, и древко врезалось в башку пещерного жителя с таким звонким стуком, что эхо пошло гулять по темному лабиринту. Человек охнул и замешкался, а Элис снова устремилась к нему, рунный клинок упруго вошел в тело, и раненый взвыл от боли. Жаль, но времени, чтобы добить его, у Элис не было, первый бородач снова обрушил на нее дубинку, пришлось развернуться к нему. Она спешила разделаться с этими двумя, потому что слышала приближающийся топот. К врагу спешила подмога.
Элис снова провела атаку, чередуя выпады меча и погасшего факела, бородач пятился, неуверенно отбивая удары… второй не мог ему помочь, оставался последний, заключительный удар… тут-то Элис толкнули в спину. Чужой сапог подцепил ее лодыжку, а когда Охотница споткнулась и начала падать, тяжелая туша рухнула на нее, не давая сгруппироваться. Из-за этого падение вышло неуклюжим и тяжелым. Элис треснулась лбом о пол пещеры, и сразу стало светло. Разноцветные искры заполнили каменный мешок, а потом Махрин, о котором она так некстати позабыла в сражении, пропыхтел над ухом:
– Скорее! Я ее держу!
Сначала возвратились звуки. Элис слышала треск горящих фитилей, но не видела ровным счетом ничего. Над ней сопели и бубнили несколько мужчин. Среди них она различила севший голос Махрина и густой бас Людоеда. Купец сипел сквозь одышку:
– Воздух здесь тяжелый, потому и задыхаюсь. Мне бы на поверхность, под солнышко, там отдышусь.
– Сейчас, сейчас пойдешь, погоди, пусть она очнется. Зря ты ее так сильно стукнул.
– Да я только толкнул и подножку подставил. Иначе она бы твоих храбрых воинов на кусочки порубила. Не веришь? Спроси их. Вот ты, кто тебе ногу порезал?
– Ну, она, – неохотно пробурчал храбрый воин. Должно быть, один из тех, с кем Элис сражалась после обвала.
– Правда, хозяин, – вступил в разговор другой. – Она нечестно дерется. Не стоит на месте, скачет и скачет. Я сколько раз уже примерился ей по башке садануть, раз, а ее-то и нет. Она уже в трех шагах от того места скачет.
– Вот я и
Элис понемногу приходила в себя, чувства медленно возвращались к ней. Она уже понимала, что лежит на гладкой холодной поверхности. Лицо стянуто коркой подсохшей крови. Сейчас придет боль… точно, вот и она. Сразу заныло все тело, заболели связанные за спиной руки, разбитое лицо саднило, ноги свело…
– Что, не хочешь поглядеть, как я получу силу убивающей тварей? – пробасил Людоед.
– Это твои дела, мне оно неинтересно.
– И зря! Ты бы сам увидел: самое главное внутри! Вот здесь!
Гулкий хлопок – это Людоел стукнул себя в грудь.
– Самое главное – внутри, – повторил он. – Уже сейчас во мне сила десятерых и отвага десятерых. Вот съем ее сердце, и получу умение убивать тварей Тьмы. Я стану еще сильнее!
– И будешь прыгать, как она? – спросил другой бородач.
– И прыгать буду. Нет, не буду, не люблю я прыгать. Только стану быстрым и ловким, как эта Охотница. Но прыгать не буду. Я король подгорного царства, зачем мне прыгать?
Махрин закашлялся.
– Ладно, – снизошел к его слабости хозяин пещеры, – на вот, держи.
Элис подумала, что сейчас все наблюдают за вручением платы предателю и на нее не смотрят. Поэтому она рискнула приоткрыть глаза, с трудом разлепив веки, она окинула взглядом пещеру. А здесь было на что смотреть! Диковина на диковине. Своды были невысоки, и огонь десятка светильников отражался в бесчисленных гранях самоцветов, вросших в потолок. Они сверкали и искрились, разбрасывали вокруг себя радужные отсветы, острые лучи света бродили по пещере, окрашивая ее в причудливые невероятные тона. Здесь попадались камни всех размеров и оттенков – зеленые, красные, синие…
Цветные сполохи играли на лицах одетых в шкуры горных джески, сияли на их оружии, отражались в маленьких глазках. Их было семь – приземистых бородатых подгорных жителей, и они стояли вокруг ложа, на которое бросили Элис. Ложе? Как бы не так. Эта штуковина, целиком вырубленная из громадного куска горного хрусталя, очертаниями больше всего напоминала гроб. Хрустальный гроб, и в нем лежит она, Элис. Люди такого бы не придумали! Ну и фантазия у этих джески…
Сквозь полусомкнутые ресницы Охотница глянула на Людоеда, он был самым рослым среди подземных жителей. А вождь джески как раз вручал Махрину его плату – здоровенный самоцвет. Еще одно удивительное чудо! Такого крупного рубина Элис не то что не видела – даже вообразить не могла. Громадина размером с ее кулак! Она бы дала волю восхищению, если бы не валялась связанная в хрустальном гробу, окруженном кровожадными коротышками…
– Удивляюсь я тебе, Людоед, – пробормотал Махрин, вертя рубин толстыми пальцами. – Ты же имеешь такое богатство! Жил бы на поверхности, под солнцем. Дом бы свой имел. Да что дом – замок! Дворец! Я бы тебе помог все обустроить, камушки для тебя продал бы, подсказал, что да как…
– И руки бы погрел на моем богатстве?
– Ты мне долю всегда исправно платишь, – согласился Махрин, – а большего мне и не надо. Конечно, и мне бы что-то перепало. Но ты-то! Ты-то! Ты же мог как граф жить!