Тьма чернее ночи
Шрифт:
Маккалеб смотрел, как они вливаются в автомобильный поток и уезжают по направлению к центру. Потом вылез из «чероки» и вернулся в ресторан. Он умирал от голода.
Свободных столиков не было, поэтому он решил заказать еду навынос. Поест в машине.
Старуха, принимавшая заказ, бросила на Маккалеба грустный взгляд карих глаз. Неделя была очень оживленная, сказала она, и лечон асадо как раз закончился.
27
Джон Ризн удивил зрителей, присяжных и, вероятно, большую часть прессы, отложив перекрестный допрос
После обеденного перерыва, во время которого Босху и обвинителям приходилось беспрестанно отбиваться от прессы, обвинение заработало быстрее благодаря импульсу, полученному на утреннем заседании. Крецлер и Лэнгуайзер по очереди опрашивали вереницу свидетелей, быстро сменяющих друг друга.
Первой была Тереза Корасон, начальник управления судебно-медицинской экспертизы. Отвечая на вопросы Крецлера, она подтвердила данные, полученные при вскрытии, и определила время смерти Джоди Кременц где-то между полуночью и двумя часами ночи в пятницу, тринадцатого октября. Она также подтвердила редкость случаев аутоэротической смерти среди женщин.
И снова Фауккс отложил право допросить свидетеля до защитной фазы. В результате Корасон провела на свидетельской трибуне меньше получаса.
Теперь, закончив давать свидетельские показания сам, во всяком случае, на обвинительной фазе процесса, Босх уже не был обязан присутствовать в зале суда постоянно. Пока Лэнгуайзер работала со следующим свидетелем – лаборантом, установившим, что волоски, собранные с тела жертвы, принадлежат Стори, Босх проводил Корасон до машины. Много лет назад они были любовниками – в терминах современной культуры это назвали бы несерьезной связью. Но хотя особой любви там не было, для Босха это не имело значения. С его точки зрения, двое людей, каждый день видевшие смерть, опровергали ее наивысшим жизнеутверждающим актом.
Корасон оборвала их отношения после того, как ее назначили на высокий пост в службе коронера. С тех пор их связывали сугубо профессиональные отношения, к тому же новое положение Корасон сократило время ее пребывания в прозекторских, и Босх не часто видел ее.
Дело Джоди Кременц было иным. Корасон инстинктивно поняла, что оно может привлечь внимание прессы, и произвела вскрытие сама. Решение оказалось верным. Ее показания увидит вся страна, а возможно, и весь мир. Она была привлекательной, умной, опытной и скрупулезной. Полчаса на свидетельской трибуне являлись ступенью на хлебное место вроде должности независимого эксперта или комментатора. Босх знал это еще со времени их близких отношений: Тереза Корасон всегда высматривала следующую ступеньку.
Она оставила машину в гараже рядом с управлением условно-досрочного освобождения на заднем дворе судебного комплекса. Сначала разговор шел самый банальный: погода, попытки Гарри бросить курить, – но потом Корасон заговорила о деле:
– Кажется, все идет неплохо.
– Пока.
– Нужно бы для разнообразия победить
– Да уж.
– Утром я смотрела твои показания. У меня в кабинете есть телевизор. Ты хорошо выступил, Гарри.
Он знал этот тон. Она к чему-то вела.
– Но?..
– Но ты выглядишь усталым. И ты знаешь, что они возьмутся за тебя. В таких ситуациях, если уничтожить копа, можно уничтожить дело.
– Дело Симпсона, один к одному.
– Верно. Так ты готов к этому?
– Думаю, да.
– Хорошо. Просто отдохни хорошенько.
– Легче сказать, чем сделать.
Когда они подходили к гаражу, Босх посмотрел на управление условно-досрочного освобождения и увидел, что персонал собрался у дверей для какого-то представления. Они стояли под свисающим с крыши транспарантом, гласившим: «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, ТЕЛЬМА». Мужчина в костюме подносил почетный значок полной чернокожей женщине, опирающейся на трость.
– А… это та агент по условно-досрочному освобождению, – заметила Корасон. – В которую стрелял в прошлом году наемный убийца из Вегаса.
– Да, верно, – сказал Босх, вспоминая ту историю. – Она вернулась.
Он заметил, что телевизионных камер нет – никакой записи не велось. Женщина получила пулю, находясь при исполнении служебных обязанностей, и потом боролась за возвращение на работу. На такое явно не стоило тратить видеопленку.
– С возвращением, – сказал он.
Машина Корасон стояла на втором этаже парковки. Двухместный черный «мерседес».
– Похоже, работа идет очень неплохо, – заметил Босх.
Корасон кивнула:
– По последнему контракту я получила четырехнедельный отпуск. Почти весь уже прошел. Процессы, телевидение и тому подобное. Из вскрытия по этому делу я тоже сделала шоу на «Хоум бокс офис». Эфир через месяц.
– Тереза, не успеем мы оглянуться, ты станешь мировой знаменитостью.
Она улыбнулась и, подойдя ближе, поправила ему галстук.
– Я знаю, что ты об этом думаешь, Гарри. Все в порядке.
– Что я об этом думаю, значения не имеет. Ты счастлива?
Она кивнула:
– Очень.
– Тогда я рад за тебя. Мне лучше вернуться. Увидимся, Тереза.
Внезапно она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Сколько лет прошло с их последнего поцелуя?
– Надеюсь, ты прорвешься, Гарри.
– Я тоже надеюсь.
Босх вышел из лифта в коридор и направился к залу. У дверей в зал стояла очередь: люди ждали, не освободится ли место среди зрителей. Несколько репортеров бродили возле открытой двери в пресс-центр, но все остальные были на местах, наблюдая за процессом.
– Детектив Босх?
Босх обернулся. В нише с телефоном-автоматом стоял Джек Макэвой, репортер, с которым он познакомился накануне. Босх остановился.
– Я видел, как вы выходили, и надеялся перехватить вас.
– Мне надо вернуться.
– Знаю. Я только хотел вам сказать, что мне очень важно поговорить с вами кое о чем. Чем раньше, тем лучше.
– О чем это вы? Что такого важного?
– Ну, вообще-то о вас.
Макэвой вышел из ниши и подошел к Босху, чтобы можно было говорить тише.