Тьма над Лиосаном

Ярбро Челси Куинн

Голова ее просто раскалывалась, причиняя страдания, почти сравнимые с болью в ноге. Ночь выдалась теплая, но в спальне было прохладно, и Пентакоста накинула на плечи медвежью полость, попавшуюся ей под руку в темноте. Надо велеть банщице истопить утром баню, решила она. Повод можно придумать, причем уважительный, чтобы брат Эрхбог не мог ничего возразить. И хорошо бы позвать с собой других женщин — тогда вообще все устроится: монах на нее не накинется, узнав, что она моется не одна. Да, так будет лучше всего, подумала Пентакоста. В бане она как

ни в чем не бывало попросит Винольду перевязать ей ногу, и, поскольку это произойдет у всех на глазах, никто не усмотрит в том ничего подозрительного: кому не случается оступиться? А после она уговорит Беренгара сыграть в общем зале на цитре — на радость Хрозии, Инольде и Юсте. Они будут ахать, вздыхать и пожирать красавца глазами.

Подумав об этом, Пентакоста тоже вздохнула и не заметила, как ее размышления перешли в крепкий сон, о котором мечтал и с которым боролся капитан Амальрик, сжимая в руках алебарду. Он стоял на стене. Ночь приближалась к концу, и предрассветный покой погружал всю округу в дремоту. Затихли, казалось, даже немолчные волны, и с побережья не доносилось ни звука.

— Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию, капитан? — донеслось до него снизу.

— А, Сент-Герман, поднимайтесь, я рад видеть вас, — откликнулся Амальрик, хотя не видел ни зги в ночном мраке. — Будьте внимательны, — остерег гостя он.

— Я был в кузнице, — сообщил Сент-Герман, взбираясь по узким ступеням.

Он еще на подходе к стене услышал, как в отдалении захлопнулась незримая дверь, и, хотя не определил, откуда прилетел этот звук, сразу же понял его подоплеку: Пентакоста опять навещала старых богов.

— Как и всегда, — сказал капитан Амальрик, сторонясь, чтобы дать место гостю. — Я это заметил. Вы много работаете в последнее время.

— Мне по душе кузнечное ремесло, — сказал Сент-Герман, — а ковать теперь некому. Скоро зима и нужно успеть все сделать.

— Да, и не только в кузне. А болезнь косит людей. Да еще и король увеличил размеры порубочного урока.

Капитан Амальрик выразительно сплюнул.

— А вокруг нескончаемые леса, — добавил Сент-Герман, всматриваясь в темную гущу деревьев.

— Да, — кивнул капитан Амальрик. — Я неустанно молюсь о том, чтобы разбойники не прознали, как мы сейчас ослабели.

— Когда я откую железные скобы для обоих ворот и для частокола, внезапного нападения можно будет не опасаться, — сказал Сент-Герман. — Железа, думаю, хватит.

Капитан Амальрик в задумчивости потер подбородок.

— Вас вот-вот выкупят, Сент-Герман. Многие на вашем месте сидели бы сложа руки.

Сент-Герман качнул головой.

— В ожидании, когда крепость захватят враги? Нет уж, увольте.

— Что вам враги? — пожал плечами капитан. — Они за вас стребуют тот же выкуп. Вам не кажется, что все дело в другом? Что вы так стараетесь не ради безопасности крепости, а ради герефы?

— Если взвесить, то мне дороже, конечно, герефа, — заявил Сент-Герман. И добавил с улыбкой: — Хотя, безусловно, мне симпатичны и вы.

Капитан

Амальрик, явно не ожидавший такой откровенности, растерялся и повернулся, вглядываясь в лицо чужака.

— Стало быть, вы признаете, что она вам небезразлична?

— Смею надеяться, что ей небезразличен и я, — сказал Сент-Герман. — Как и все обитатели вашего поселения. Полагаю, вы сознаете, насколько вам повезло с командиром? Она делает для крепости много больше, чем можно было бы ожидать от женщины.

Капитан Амальрик покивал.

— Да, это так. — Он окинул хмурым взглядом деревню, потом сообщил с горестным вздохом: — Сегодня там умерли еще двое. Сгнили заживо. Брат Эрхбог затворил им уста.

Сент-Герман задумчиво посмотрел вниз, и острое зрение позволило ему различить возле ближайшей крестьянской избы циновки с телами.

— Зачем их вынесли? — спросил он удивленно. — До них ведь могут добраться свиньи или собаки.

— Это было бы дурным знаком. — Капитан Амальрик перекрестился. — Правда, такое случалось только однажды. Мертвеца кто-то обгрыз, и еще до полнолуния датчане напали на нас. Мы еле отбились.

— Так зачем рисковать? — Сент-Герман вскинул брови. — Зачем навлекать на себя и на крепость такие напасти? Не лучше ли до похорон держать умерших дома?

— Но… мертвецы ведь могут ожить, — с некоторым изумлением проговорил капитан Амальрик. — Если это произойдет в помещении, кто может знать, что в таком случае там натворит сатана. Но на улице, с запечатанными устами они не опасны. И если воскреснут, то лишь по воле Христа.

Он снова истово перекрестился, как бы показывая насколько все сказанное серьезно.

— Понимаю, — Сент-Герман потер лоб, размышляя. Немного погодя, он спросил: — А что случится, если один из лежащих на улице мертвецов и впрямь оживет? Что станется с этим ожившим?

Капитан Амальрик обернулся к нему с весьма озадаченным видом.

— Что станется, если один из мертвецов?.. Но этого никогда не бывало.

— А если все же произойдет? — настаивал на своем Сент-Герман.

— Ну-у… — Капитан Амальрик глубоко вздохнул, затем шумно выпустил воздух. — Полагаю, брат Эрхбог объявит, что тот ожил во славу Христову. Говорят, Христу такое подвластно. Он ведь и сам после смерти воскрес.

— Воскрес, — откликнулся Сент-Герман с едва уловимой улыбкой. — Это действительно так.

Они помолчали. Затем капитан Амальрик шевельнулся.

— Мне надо продолжить обход.

— Я с удовольствием прогулялся бы с вами, — сказал Сент-Герман. — Или мне лучше спуститься к себе?

— Нет, разумеется, давайте пройдемся. — Капитан двинулся вдоль зубцов, пристально всматриваясь во тьму. — Ваше общество отвлечет меня от раздумий, не слишком веселых в эти трудные времена.

— Благодарю.

Сент-Герман пошел следом за караульным.

Через какое-то время капитан Амальрик повернулся и заговорил с особой значительностью, словно давно и долго обдумывал то, что собрался выложить только сейчас: