Тьма над Петроградом

Александрова Наталья Николаевна

– А это уж сколько надо, столько и подержу! – ответил старик нелюбезно. – Допустим, это я Петр Спиридонович. А вот кто вы такие, мне ничуть не известно!

– Мы от Марфы Никитичны! – ответила Мари.

– Ну, коли от Марфы, так заходите! – Старик посторонился, но теплоты в его голосе не прибавилось.

Гости прошли в сени, заваленные всевозможным хламом, начиная от сломанного санного полоза и заканчивая гнутой самоварной трубой, проследовали через «чистую комнату», которая, впрочем, не отличалась чистотой, но

зато была жарко натоплена. В этой комнате хозяин остановился, зыркнул на занавешенные окна и только потом отодвинул в сторону посудный шкафчик. За этим шкафчиком обнаружилась небольшая дверка, ведущая еще в одну комнатку.

В этой-то комнатке приезжих встретили их старые знакомые – Серж и Луиджи.

– Долго же вы добирались! – проговорил Серж после обычных приветствий.

– Хорошо, что вообще добрались! – ответила Мари, опускаясь на стул. – Борис в Энске попал в ЧК!

– Как это случилось? – спросил Серж, посерьезнев. – В облаву угодил? Не донес ли кто? Не просочилась ли к красным информация о нашей миссии?

– Нет, – постарался успокоить его Борис. – Просто не повезло. На вокзале в Энске столкнулся со старым знакомым.

– Кто таков?

– Большой человек у большевиков. Начальник энского ГПУ Сергей Черкиз. Он меня в девятнадцатом году едва не расстрелял, чудом удалось сбежать. Хотя, в общем, это чудо – вот оно, рядом с вами. – И Борис кивнул на скромно потупившегося Саенко.

– А сейчас что – снова чудо? Не много ли чудес для одного человека? Вы прямо какой-то Николай-чудотворец!

– Сейчас никакого чуда не было. Черкиз сам организовал мой побег.

– Сам?! – с недоверием переспросил Серж. – А вы говорите – не было чуда! Чтобы начальник ГПУ организовал побег арестованного!

– Это было в его собственных интересах… – И Борис рассказал о своем разговоре с Черкизом.

– Впрочем, – добавил он в конце, – он мне ловушку подготовил. Поставил на выходе своего человека, который должен был меня пристрелить… при попытке к бегству. Ну тут уж мне и в самом деле повезло – моя пуля другому человеку досталась, уголовнику, который за мной увязался.

– Я, конечно, извиняюсь, – подал голос Саенко, – мы люди темные, в Питере раньше бывать не доводилось, так не знаю, как здесь у вас положено: кормят людей, которые с дороги приехавши, или без этого обходятся?

– И правда, – вступила Мари, – мы голодны, в дороге намучились, а ты тут сразу со своими подозрениями…

Они с Сержем обменялись только им понятными взглядами, очевидно, Мари сообщила ему, что Борису верить можно. Или следует пока подождать и понаблюдать, как он поведет себя дальше. Борису внезапно стало на все наплевать – верят ему или не верят.

– Петр Спиридонович! – Серж выглянул в горницу. – Петр Спиридонович, найдется у вас что-нибудь гостей наших покормить?

Старик накрыл стол вместо скатерти двумя газетами, бросил деревянные ложки

и вытащил из укромного места закутанный в старую мешковину горшок.

В горшке оказалась каша – распаренная дробленка. Старик достал из шкафчика большую пыльную бутыль с зеленоватым конопляным маслом и, близоруко сощурившись, скупо полил кашу. Потом выложил на стол две ржавого цвета чахлые селедки и сказал, усмехнувшись недобро:

– Кушайте, гости дорогие! Чем богаты, тем и рады! Хлеба нету, уж не обессудьте!

Саенко после такой речи крякнул и достал из своих запасов черные сухари и сахар в чистом полотняном мешочке.

– Ох и скудно живешь, дед, – укоризненно сказал он, – чего у тебя в доме много, так это газет.

– Это уж конечно! – подтвердил старик. – Я сторожем в типографии служу, которые газеты бракованные – все мои! А что еда скверная – так раньше еще хуже было.

– Ну, положим, раньше-то лучше было, – процедил Борис.

– Ну, мил человек, – старик засмеялся, показав корешки съеденных зубов, – так это когда было! А в девятнадцатом чего только не ели! Люди с голоду мерли как мухи! Хлеб из лебеды пекли да из мезги! Теперь-то, конечно, господа нэпманы такую торговлю наладили – все есть, только денег нету!

– Петр Спиридонович, вы еды на рынке купите, – сказал Серж, протягивая старику пачку денег, – не шикуйте там, чтобы подозрений не возбуждать, ну да вы и сами знаете…

– Уж как водится… – Старик снова недобро усмехнулся.

Поздно вечером Борис вышел на крыльцо. В доме у старика было жарко натоплено, ему хотелось подышать ночным свежим воздухом. Он обошел дом и увидел во дворе тусклый огонек папиросы. Мари, легонько прислонившись к старому покосившемуся забору, пускала красивые колечки дыма.

И хотя на улице не горел ни один фонарь и окна домика были тщательно завешены – старик боялся посторонних любопытных глаз, – на улице было светло. Усыпанное звездами небо, какое бывает только ранней весной, едва ли не падало на маленький домик, стремясь укрыть его обитателей от всех невзгод в настоящем и будущем. Месяц сиял бледно-голубым светом. Глаза Мари блестели.

– Хорошо! – Борис вдохнул полной грудью холодный, пахнущий антоновскими яблокомами воздух.

– Так бы и полетели туда, в это небо, как хвостатая комета… – насмешливо, но не зло сказала Мари.

– Вы правы. – Борис не обиделся. – Хотелось бы улететь от всего этого безобразия далеко-далеко, начать там новую, счастливую, жизнь, забыть все…

– Я не хочу забывать! – Голос ее хлестнул Бориса, как казацкой нагайкой.

– Вам не надо забывать их, своих близких, родных людей. Пускай они всегда будут с вами. Надо забыть все, что было потом, – твердо ответил Борис, – иначе вы не сможете дальше жить.

– Я живу местью, – она сказала это со страстью, – я должна отомстить за то, что с ними сделали!