Тьма перед рассветом
Шрифт:
— По-моему, то, что ты говоришь, просто ужасно.
Заметив, что напугал её, капитан опомнился. Он с виноватым выражением лица притянул к себе девушку и нежно поцеловал в лоб. — Видишь ли, мою семью вряд ли можно было назвать любящей. Мой отец всегда существовал в своем собственном маленьком мирке, в котором для меня, к сожалению, не нашлось места. Бог знает, что тому виной, но он почему-то невзлюбил меня, хоть я и был единственным сыном. Извини меня за мою резкость, но так оно и было на самом деле, — из груди Данте вырвался прерывистый вздох. — Или, может быть, лучше будет сказать, что я ему просто был совершенно не интересен. А высокочтимый дедушка, старый маркиз — его куда больше волновало, как соблюдаются древние традиции нашего рода, чем какие-то глупые желания или нужды членов семьи. Никто из нас, если хочешь знать, не любил друг друга.
— А твоя мать? — мягко спросила Рея и её чудесные фиалковые глаза
— Моя мать? — странно изменившимся голосом повторил Данте, как будто впервые услышал это слово. — Мама любила меня так сильно, что предпочла умереть, лишь бы не видеть меня взрослым. Дело в том, что я не подавал больших надежд вырасти достойным человеком или стать сыном, которым она могла бы гордиться. Было слишком поздно, когда я узнал, кто мой настоящий враг и то, что она никогда не была счастлива с … — у Данте судорогой перехватило горло, он откашлялся и с трудом продолжал, — Да и если честно, я тоже ничего не сделал, чтобы хоть как-то скрасить её жизнь. Думаю, в том, что случилось позже, я виноват больше всех. Если бы я мог стать ей другом! Если бы она не была такой гордой и обратилась ко мне за помощью, — забыв про Рею, Данте бормотал, как будто разговаривая сам с собой. Глаза его потемнели. Погрузившись в воспоминания, он даже не заметил, как она невольно качнулась к нему.
Он отдернул руку, почувствовав ласковое прикосновение леди Реи, и нетерпеливо запустил пальцы в густую гриву темных, вьющихся волос, которые крутыми, непокорными завитками спадали на широкий лоб. — Что она знала в жизни, кроме страданий?! Как она мучилась из-за меня, бедняжка! Иногда я гадал, что творилось в её душе в тот часто мимолетный, а порой бесконечный миг ночной тьмы, как раз перед восходом солнца. Если бы у неё хватило сил подождать, дать мне шанс измениться! Но она не смогла!
— Мы опять поссорились, впрочем, в последние дни это случалось довольно часто. Я был уверен, что она не права, вспылил и выскочил из библиотеки, даже не взглянув на нее! Она звала меня, но я не остановился. И больше нам не суждено было увидеть друг друга. Я уехал в Лондон и не прошло и двух дней, как я узнал, что произошло. Мне тогда сказали, что это был несчастный случай, шел дождь и тропинка стала скользкой. Она потеряла равновесие и упала. Все хорошо знали, как она любила бродить по скалам. Даже когда приближался шторм, она часто оставалась на берегу, взбиралась куда-нибудь на рифы и иногда часами смотрела в бушующее море. Теперь-то я понимаю, что для неё это была возможность хоть ненадолго уйти от невзгод, которые подстерегали её в жизни. Тогда-то ей, наверное, и пришло в голову, что у неё есть другой, более быстрый способ избавиться от них навсегда. Наверное, мама решила, что это и есть спасение. Я словно видел, как она стоит там, на скалах и смотрит вниз, а прибой шипит и пенится, будто злой дух в преисподней. И вот однажды на рассвете она и решилась сделать этот последний шаг, который разом положил конец всему. Ей больше не нужно было страшиться нового дня и того, что он мог принести с собой.
— Нет, этого не может быть. Послушай, Данте, ты ведь не можешь знать наверняка. В конце концов, она действительно могла просто поскользнуться, — прошептала Рея. Рассказ Данте потряс девушку.
— Когда она кричала мне вслед в тот последний раз, что мы поссорились, она не только звала меня! Напоследок мама крикнула «Может, смерть позволит мне вырваться из этого ада, который я сама сотворила для всех, кого люблю!» И она просила простить ее…
Данте уставился на девушку неподвижными, широко открытыми глазами, взгляд его по-прежнему был устремлен в прошлое, и заглянув в его лицо Рея содрогнулась — ей показалось, что она видит перед собой незнакомца. — Мама просила прощения у меня. Боже ты мой, какая ирония судьбы! Ты знаешь, её слова до сих пор жгут мне душу. Крестьяне из маленькой деревушки Мерлеййй говорят, что видели, как она в развевающемся от ветра плаще снова появляется на тех же скалах, когда бушует буря. Многие клянутся, что узнали её силуэт на фоне предрассветного неба, она стояла на скальной гряде возле нашего замка Мердрако. Слуги в замке перешептываются, что её призрак часто бродит по Большому Залу, они слышали, как её голос жалобно зовет кого-то, но некому ответить ей. Даже викарий из Вестли Эббот, соседней деревушки, утверждает, что не раз видел привидение. В безлунные ночи оно появляется не верхушке дозорной башни замка. — Данте бросил на Рею недоверчивый взгляд и цинично улыбнулся. Ах, слишком хорошо была ей знакома эта усмешка, — Конечно, наш старый священник чаще черпает вдохновение в бутылке, чем в Священном писании, и это все хорошо знают, так что на его слова нельзя полагаться.
— А как же ты об этом услышал? Мне казалось, ты говорил, что уже больше пятнадцати лет не был в Мердрако. — Рея жадно стремилась узнать как можно
Ей показалось, что Данте мгновенно напрягся, услышав её слова, но потом равнодушно повел широкими плечами. — Какая разница, как я узнал, — огрызнулся он, явно не желая дальше продолжать эту тему, — В конце концов многие до сих пор уверены, что оборвать собственную жизнь — тяжкий грех. Считается, что душа самоубийцы никогда не найдет покоя и обречена вечно скитаться там, где оборвалась жизнь грешника. А многие вообще уверены, что души несчастных прокляты навеки и попадают прямо в преисподнюю. Думаю, мама явно прогадала, ведь это значит, что она просто сменила один ад на другой.
— Ах, Данте, мне так жаль, — огорченно прошептала леди Рея, — Я не знала об этом. Ты ведь никогда не рассказывал мне о своей жизни до того, как покинул Англию. Если бы я только догадывалась … — протянув узкую руку, она погладила его по щеке и почувствовала, как под кожей заходили желваки.
Рея ахнула от неожиданности и боли, внезапно её рука оказалась зажата в стальных тисках его пальцев, и Данте одним рывком резко сдернул её со стула и усадил к себе на колени. Глубоко заглянув в насмерть перепуганное лицо, он холодно процедил, — Но ты — не часть этой жизни, дорогая. Мне совершенно не требуется, чтобы мое прошлое хоть как-то тебя коснулось и я совсем не желаю, чтобы ты когда-нибудь узнала, что я собой представлял в те далекие годы. Видишь ли, я не уверен до конца, будешь ли ты по-прежнему мила со мной, что бы ни случилось с нами и что бы ты не узнала о моем прошлом. Может быть, ты, любимая, найдешь, что жизнь со мной невыносима и просто отвернешься от меня навсегда. Разве это так уж невероятно? Вдруг ты оскорбишься, узнав, что нет на свете такого, что бы мне не пришлось увидеть или испытать?! Или ты навеки останешься со мной, мой дивный золотой цветок? — он требовательно сжал её запястья, в то время как глаза его не могли оторваться от волос Реи, пышными золотистыми волнами спадающими на плечи.
— Господи, Данте, ты ведь знаешь, что я навсегда отдала тебе свое сердце?! Я поклялась тебе …
Заметив, как глаза девушки сузились от боли, Лейтон чуть ослабил свою хватку. Он поднес её руку к губам и коснулся нежный поцелуем атласной кожи.
— Неужели навсегда?! Ах, если бы я только мог в это поверить! К сожалению, я хорошо знаю, что ничего не длится вечно. Бедняжка моя, ты действительно считаешь, что счастью, которое мы испытываем в эту минуту, не будет конца?! Какое же разочарование тебя ждет, — хмыкнул Данте.
Похоже, сам он совершенно не чувствовал жестокости своих слов. Рея отвернулась. Ее напугало, что он так уверенно говорил об этом. Была какая-то обреченность в ожидающей их судьбе.
В этот раз его прикосновение было нежным, он повернул её к себе и заглянул в глаза. — Я огорчил тебя, не так ли? Прости, я не хотел, но по крайней мере ты теперь убедилась сама, как глупое или невпопад сказанное слово может невзначай обидеть или даже разрушить отношения, которые ещё минуту назад казались незыблемыми, — предупредил он. — Дай слово, что никогда и никому не позволишь опорочить меня в твоих глазах. Поклянись мне, Рея!
Изумленная девушка молча вскинула на него глаза.
— Поклянись!
— Я клянусь, — голос её сорвался.
— Может случиться, что настанет такой день, когда ты начнешь сомневаться во мне. Прошу тебя, всегда верь, что я люблю тебя. До тебя могут докатиться грязные сплетни, порочащие мое имя. Как бы это ни было ужасно, как бы чудовищно не звучало то, что ты можешь узнать, прошу, приди ко мне и я все объясню. Дай мне шанс оправдаться. Или, по крайней мере, сознаться во всем. В любом случае, обещай, что дашь мне эту возможность, Рея. Никогда не пытайся сбежать прежде, чем поговоришь со мной, — он почти умолял её. Много позже она вспомнила, как странно звучал его голос, когда он требовал от неё клятвы верности.
— Я никогда не покину тебя, Данте, любимый! — беспомощно повторяла она, стараясь успокоить его. Сегодня она впервые увидела совсем другого Данте Лейтона, не гордого и не высокомерного, как всегда. Немногим, кроме нее, довелось видеть его таким.
— Ах, как легко тебе обещать это сейчас, но что будет потом? — пробормотал он, накрывая её губы своим ртом и жадно упиваясь знакомым восхитительным вкусом.
Ласковые девичьи руки зарылись в его густых волосах и Рея ответила на его пламенный поцелуй, чувствуя, как глубоко в ней поднимается горячая волна страсти. Вот так всегда, обреченно подумала она, а его жадные руки между тем скользнули вниз, знакомым движением обхватив упругие выпуклости её корсажа. Она никогда не умела сопротивляться ему. И могла ли она думать о чем-то, когда он вот так касался её, ласкал взглядом её тело, занимался с ней любовью. Когда они были вместе, весь остальной мир переставал существовать.