Тьма поглощает твердь
Шрифт:
— Жан, а как ты здесь оказался?
— Главное не как, а из-за чего. Вот тебе сколько лет?
— Девятнадцать.
— Вот, почти всем, кто сюда попал, было до двадцати. — Жан поставил кастрюлю с тушеной картошкой на стол и сел рядом. — Ешь. Так о чем я? Ah, oui! Это работа секты «Последних Свидетелей». Перенесенные человеки с куском из нашего мира вокруг, с домами, животными, деревьями. Выглядеть как пузырь.
— Я упал с высоты, без всяких частей из нашего мира. — Не стесняясь я говорил с набитым ртом.
— Ну не знать, может, что и новое.
— Поподробней о перенесенных.
— Oui.
— Какие это могут быть вещи? — Я стал мысленно прокручивать последние контакты в своем осеннем городке: продавщицу за мясным прилавком, эту злосчастную монету, которую сейчас не отличить от других, лежащих в кармане куртки.
— Чаще argent. Монеты помельче, что дольше в кармане валяться будут. Да ты не… — Засмотревшись на тусклую лампочку, Жан начал вспоминать какое-то слово. — Да ты не парься. Без разницы, как ты здесь оказался.
— Нет, есть! Помню, монета от ведьмы-продавца. Пятьдесят копеек.
Я достал горсть монет из внутреннего кармана куртки. И раскрыл кулак. Начал искать взглядом медные кружочки. Их оказалось около пяти, и я ссыпал их обратно в карман.
— Здесь перетяг! А серокожие существа на той стороне раздела?
Жан уже с неохотой слушал меня. Не притронувшись к еде, он поставил кастрюлю в раковину.
— Демоны. О них быть завтра. Ночи тут часа четыре. — Жан провел меня в комнату с двумя панцирными кроватями. — Так вот, эта твоя. Если встать раньше, не пугайся того что увидишь.
Жан улегся и сразу уснул — к коротким ночам видимо уже привык. Мне потребовалось где-то полчаса.
Проснувшись из-за света наполняющего дом, я оглядел комнату: обычная советская квартира начала девяностых. Взгляд остановился на Жане. Дыхание сбилось от увиденного: у француза из темечка вверх выходил столб синего света и уходил сквозь потолок. Вокруг вились тонкие разноцветные нити. Казалось, даже играет какая-то мелодия.
— Что за черт?! — вырвалось у меня от удивления. Столб света резко начал втягиваться обратно в голову, уводя за собой разноцветные нити.
— Bonne journee Эд. — Жан быстро поднялся и оделся. — Эд, какого цвета была душа? Ну, столб света.
— Синего.
— Значит, тревожное снилось. Одевайся, пойдем. Еще не все рассказал. Показать еще надо.
Дождавшись меня на лестничной площадке, Жан не стал спускаться к выходу, а, поманив рукой, последовал наверх. Миновав четыре этажа обычной советской панельки, мы остановились у вертикальной лестницы, ведущей на крышу. Француз ловко влез в открытый люк и крикнул в квадратное отверстие на потолке:
— Здесь хорошо видеть этот мир.
Пройдя через невысокий чердак, выбравшись на крышу, я ступил на наклонный шифер. Боясь высоты, я мог лишь смотреть себе под ноги. Пробравшись вслед за Жаном по коньку двухскатной крыши до вентиляционной трубы, крепко схватился за нее обеими руками. Переведя дух, смог воспринимать речь неумолкающего француза и, наконец, поднять взгляд.
— Эд, ты посмотреть наверх. — Я запрокинул голову. — Этот мир висеть во тьме, вокруг только бескрайняя бездна.
Небо без привычных
— Этот мир — шар в пространство. — Гид из Жана выходил дрянной. Боясь упасть, он то и дело следил за каждым своим движением. — Часть из наша Земля переносить и остаться здесь.
Француз похлопал меня по плечу и указал в противоположную от холма сторону: крыша пятиэтажного дома впереди оканчивалась ровным срезом — панельку обрезало сферой перемещения, обнажив внутренние помещения и железобетонные перекрытия. За зданием простирались небольшие островки, висевшие в бескрайней тьме. Чем дальше от нас, тем реже они встречались, постепенно переходя в черноту. Всматриваясь вдаль, я увидел, как купол света касался последних еле видимых островков земли, и тьма, опоясывая их, шла идеальной дугой.
Жан, поборов страх высоты, сев на корточки, съехал по наклонной крыше к парапету. Вцепившись в стальные перила, дождался меня. Также осторожно я спустился к нему.
— Перенесенные как и ты, жить здесь.
Перехватившись руками за тонкое ограждение, я повернулся в другую сторону: Раздел, идя ровной полосой, отделял часть суши с небрежно сколоченными избами, тропами, мостками через провалы, зелеными огородами и засеянными злаковыми отдельными островками. Показались даже несколько загонов с коровами.
— Здесь жить около двухсот человек. — Жан осторожно наклонился через парапет и указал вниз.
За краем крыши виднелась большая черная яма и стоявший рядом башенный кран. Он возвышался над нами, уходя своей вершиной в бескрайнее, абсолютно-черное пространство.
— Не знать как сюда попасть целый кран, но это моя гордость, — произнес Жан и, перебираясь на четвереньках, направился к входу на чердак.
Еле поспевая за неугомонным французом, я влез в квадратный лаз, затем в люк, ведущий в подъезд. Спустившись по лестничным пролетам, я нагнал своего экскурсовода у вчерашней ямы. При свете уходящего вглубь чернеющего неба пейзаж удивлял еще больше. Отчетливо были видны куски нашего мира, перенесенного в пузырях. Чем дальше от холма и водохранилища, тем чаще это выглядело как круглые острова, висящие в темном пространстве. Мы были почти на краю этого мира. И отсюда, он смотрелся как в игрушке: стеклянный шар со снегом. Купол света проделывал идеальную дугу далеко на другой край мира. Подойдя к яме, Жан бросил камень вниз. Тот, пролетев мимо ровно обрезанной коричневой глины, исчез в непроглядной темноте. С картавым акцентом первым заговорил Жан: