Тьма сгущается
Шрифт:
Панфило хмыкнул.
— Ну да. А нам теперь выяснять — что там творится. Если ничего у них не выгорит — сидим спокойно. А вот если получится — тут уж нам придется отрабатывать жалованье.
— А то сейчас мы на водах прохлаждаемся, — фыркнул Тразоне. — Приезжайте в благодатный Аспанг! Жемчужина южного Ункерланта — всего лишь восемь месяцев зимы в году! Наша погода вам не по душе? Подождите, дальше будет хуже!
— Если ты не заткнешься, тебя закатают на гауптвахту, — пробурчал Панфило. — В такой несвятой
Весь день Тразоне то и дело прислушивался — не стихнет ли гром канонады на юге, но разрывы не утихали, а становились только громче и ближе. Выводы солдат делал сам. Незаметно и молча он собрал вещмешок, чтобы, как только прозвучит приказ, вскинуть его на плечо. Остальные ветераны, заметил он, поступили так же.
На следующее утро в казарму ворвался как всегда энергичный майор Спинелло.
— Пошли, пошли, пошли! — заорал он. — Мальчики Свеммеля разбушевались, так что нам придется поучить их хорошим манерам!
Он орал на тех, кто не был готов выступить сию же секунду, и на тех, кто был готов — за то, что те не предупредили товарищей. Это означало, что младшие офицеры и сержанты тоже подняли шум. Впрочем, если они хотели выгнать батальон на холод сей же момент, шуметь следовало раньше. На Тразоне никто не орал, потому что солдат уже был готов выступить. А даже если бы и орали, ветерану это было как с гуся вода — и не такого наслышались.
Подгоняемые языкастым Спинелло, солдаты добрели до становой станции и забрались на платформы, видавшие лучшие времена.
— Нам приказано ударить ункерлантцам во фланг, — объявил майор, пока шла погрузка. — Мальчики Свеммеля берегут свои тылы, точно девственники, — вот мы им и вставим фитиля в слабое место.
За южной окраиной Аспанга они миновали несколько валявшихся у жилы взорванных вагонов.
— Больно трусоваты ункеры, и впрямь чисто девственники, — заметил Тразоне.
Остальные вымученно рассмеялись. Если бы ункерлантские диверсанты исхитрились подложить на пути состава еще одно заряженное ядро, вставить им фитиля батальон уже не сумел бы.
Но становой караван остановился не там, где желали бы партизаны, а там, куда привел его чародей. Тразоне и его товарищи попрыгали на насыпь.
— Пошли! — вновь заорал майор Спинелло. — Чего ждете? Не отставать, прохиндеи!
Должно быть, пока состав шел, майор связался со штабом по хрустальному шару, потому что знал, на удивление, куда двигаться. Когда батальон вышел из леса на открытое место, Тразоне воскликнул с восторгом:
— Бегемоты!
— Нашибегемоты, — уточнил Кловизио. — Откуда взялись только?
— Не знаю и знать не хочу, — ответил Тразоне. — Главное, что они здесь и земля просохла, так что они не тонут в грязи. А когда наши бегемоты могут свое дело делать — пускай ункеры поберегутся!
Словно
— Вперед, негодяи! — гаркнул Спинелло. — Пехотным заслоном! Вы знаете, что делать!
С гарнизонной службы его сняли не один месяц тому обратно, и майор сам прекрасно знал, как должны действовать его солдаты. Но он был прав — ветераны под его началом прекрасно справятся с задачей сами. Солдаты бежали позади бегемотов и рядом с бронированными боками, готовые и защитить огромных зверей от вражеской пехоты, и рвануться в бреши обороны противника.
Ункерлантские ядрометы продолжали молотить по альгарвейским позициям на юге и юго-востоке; судя по звуку, солдаты конунга понемногу оттесняли альгарвейцев. Это несколько обеспокоило Тразоне, но сержант Панфило ухмылялся во всю пасть:
— Эти шлюшьи дети так будут заняты, что и оглянуться не успеют, когда мы им во фланг врежем!
Тразоне призадумался и кивнул:
— Будем надеяться, что вы правы, сержант!
Панфило принял такой оскорбленный вид, будто шел по улицам какого-нибудь альгарвейского городка, а не по заросшему лебедой полю:
— Конечно, я прав! Разве я когда-нибудь ошибался?
— Только когда открывали рот, — уверил его Тразоне.
Суровый взгляд сержанта следовало демонстрировать в кунсткамере. Миг спустя сержант, впрочем, усмехнулся и затрусил дальше.
Оказалось, что Панфило был прав. Полчаса спустя ядрометчики со спин бегемотов принялись осыпать снарядами шеренги смуглых солдат в сланцево-серых шинелях.
— Мезенцио! — заорал майор Спинелло, и батальон подхватил боевой клич: — Мезенцио!
Ункерлантцы понемногу наступали на восток, перемалывая ряды рыжеволосых противников. Исполняя приказ — будь то команда наступать, или распоряжение удерживать позиции, — они были упорны, как никакие другие солдаты в мире; это Тразоне и его товарищи выяснили на собственном опыте. Но захваченные врасплох…
Захваченные врасплох, ункерлантцы рассеялись и побежали, сломав строй. Иные бросали тяжелые жезлы, чтобы наддать ходу. И, довершая разгром, сверху обрушилась на них эскадрилья альгарвейских драконов, сбрасывая ядра и поливая отстающих огнем, от которого вспыхивала даже зеленая свежая трава.
После этого часть ункерлантцев рассудили, что бежать некуда, и застыли, подняв руки. Нескольких в горячке боя спалили походя, но большинство пленных, избавленные от лишних пожитков, вскоре зашагали под конвоем в направлении Аспанга.
— Пошевеливайтесь! — орал майор Спинелло — не только своим бойцам, но и экипажам бегемотов, и всем, кто его слышал. — Силы горние, если мы не сбавим темпа, то возьмем их всех в котел — отрежем от основных сил и перемелем на котлеты! Как вам это понравится?