Тьма века сего
Шрифт:
Санди не понимала:
– Мне это довольно чуждо. Я далека от новой философии. Видишь ли, я придерживаюсь старой иудейско-христианской системы взглядов.
– Значит, все, чему тебя научили, это религия? Санди подумала с минуту и затем обескуражено ответила:
– Выходит, так.
– Э-э! Видишь ли, проблема религии, я бы сказал, беда всех религий заключается в том, что они сужают перспективу, рассматривают истину односторонне, а не в широком ее понимании.
– Теперь ты говоришь прямо, как профессор
– Да, по-моему, она совершенно права. Когда начинаешь серьезно размышлять, то сразу же осознаешь, что это не просто слова. Именно об этом притча о слепых и слоне.
– Она нам рассказывала ее.
– Очень хорошо, значит ты понимаешь, о чем идет речь. Помнишь, слепцы спорили, как выглядит слон. Они прикасались к нему, но ни один из них не мог понять, что такое слон целиком. Слепцы передрались. Так же и религиозные мудрецы во все времена ссорятся, не желая признать, что слон и есть слон. Мудрецы не понимают друг друга, и не могут прийти к общему решению.
– Получается, что мы все похожи на слепцов? Шон энергично кивнул, подтверждая ее слова.
– Мы, как тьма насекомых, вьемся у самой земли, не отваживаясь взглянуть вверх. Если бы муравей мог говорить, как ты думаешь, что бы он ответил на вопрос: что такое дерево? Ведь он почти всегда ползает по земле, а если а забирался на дерево, то все равно считает, что деревьев вообще не существует. Кто же ошибается? Кто слеп? Мы позволяем нашему ограниченному рассудку обманывать нас. Ты никогда не интересовалась философией Платона? Санди, смеясь, покачала головой:
– Я изучала его труды в прошлом семестре, но, кажется, ничего не поняла.
– Так вот, его занимал тот же вопрос. Он считал, что существует высшая реальность, совершенное «нечто», бледной копией которого мы все являемся. Платон пришел к выводу, что наше сознание настолько ограничено, что дает нам искаженную картину мира, раздробленную, неполную, поэтому мы не в состоянии охватить всю Вселенную, как она есть, где все совершенно, подогнано, все имеет единую основу. Можно даже сказать, что действительность, которую мы знаем, – это иллюзия, отражение нашего "я", нашего сознания, выражение наших эгоистических желаний.
– Все это звучит так странно.
– Но как прекрасно вторгаться в эти сферы! Ведь в них находишь ответы на все свои вопросы и избегаешь множества бед.
– Да, если, конечно, захочешь. Шон подался вперед:
– Ты не попадешь в эти сферы, Санди, они находятся внутри тебя. Задумайся об этом хоть на минуту.
– Я в себе ничего такого не чувствую…
– А почему? Догадайся!
Санди покрутила невидимую ручку радионастройки.
– Я не на той волне.
Шон рассмеялся от удовольствия.
– Верно, верно! Слушай, Вселенная неизменна, но мы способны изменяться. Если мы не соответствуем общей картине, неверно настроены, – значит,
Санди язвительно улыбнулась.
– Ах, вот оно что! Не хочешь ли ты убедить меня в том, что вся беда в моей голове!
Шон предупреждающе поднял руку.
– Нет, нет, не спеши делать выводы. – Он снова посмотрел вверх, на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь зелень деревьев, на порхающих птиц:
– Ты только прислушайся!
– Что я должна услышать?
– Ветер. Птиц. Взгляни, как трепещут листья. Какое-то время они сидели молча. Потом Шон произнес тихо, почти шепотом:
– Ну, скажи честно… Разве ты никогда не ощущала некоего… родства с деревьями, птицами, со всей природой? Если бы их тут не было, тебе бы их недоставало, правда? Разве ты никогда не разговаривала с цветами? – Санди кивнула. В словах Шона была доля истины. – Так не сопротивляйся этому чувству. То, что ты испытаешь, – всего лишь один глоток реальной Вселенной, – и ты ощутишь единство во всем. Все взаимосвязано, ты ведь и раньше это замечала!
Санди опять кивнула.
– Именно это я и пытаюсь тебе показать, истина уже заложена внутри тебя. Просто ты сама не хочешь этого понять.
В эту секунду Санди отчетливо услышала пение птиц. Ветер, запутавшись в верхушках деревьев, гудел то тише, то громче, шелест листвы напоминал отчетливую, законченную мелодию. Солнце было теплым и ласковым. Внезапно она с необычной силой ощутила, что все это уже было с ней, и именно здесь, на этом самом месте: деревья и птицы были ей хорошо знакомы, они уже и раньше пытались дозваться до девушки, заговорить с нею.
Потом Санди с удивлением поняла, что впервые за много месяцев она почувствовала внутренний покой. Сердце билось ровно. Это был не тот мир, который окружал ее, и Санди затруднилась бы сказать, откуда он появился в ней, но она ощущала его и не хотела терять его.
– Думаю, что теперь я почти попала в тон, – сказала она.
Шон улыбнулся и ободряюще сжал ее руку.
Все это время Лгун стоял позади Санди и перебирал ее мягкие волосы осторожными движениями когтистых лап, нашептывая нежные обнадеживающие слова.
Тол и его воины снова собрались в маленькой белой церкви, но на этот раз дела обстояли гораздо лучше. Накануне вечером они почувствовали вкус сражения и одержали первую, хотя и маленькую, победу. И главное, их стало значительно больше. Если в начале их было двадцать три, то теперь Капитана окружало сорок семь крепких воинов, вызванных сюда благодаря молитвам…
«… Уцелевших!» – закончил Тол свою мысль, сгорая от нетерпения и просматривая список. Сцион, рыжеволосый веснушчатый воин с Британских островов, докладывал о проведенных им поисках: