Тьма. Том 1 и Том 2
Шрифт:
– Скажу хоронить, и будете хоронить! – донёсся до меня голос десятника. – Степь большая, на всех места хватит!
– А нас как-то маловато для похоронной команды, Стёп! – откликнулся его зам.
– Это вас мало, если считать один час работы на каждого! – не согласился десятник. – А вот если вас умножить на семьдесят два – тогда очень даже много.
– А чего это нас на семьдесят два умножать, гын десятник? – осторожно уточнил Егор.
– Ну если сможете четверо суток без сна и отдыха копать, тогда умножай на девяносто шесть! – посоветовал десятник. – Так…
Степан Порфирьевич, наш десятник – милейший человек, если вдуматься! А если вдуматься чуть глубже, то деспот и тиран. Но мы его любили всем десятком. Сколько он наших косяков прикрыл во время службы – не сосчитать. Так что, если скажет копать от стены и до заката, будем копать.
Хотя, конечно, чтобы копать – надо выжить.
А выжить у нас шансов маловато.
Наши орудия били, не переставая. У ребят, наверное, уже стволы дымились. Да и соседние опорники не отставали. Я был уверен: на всей границе, куда пришёлся удар из Тьмы, не было сегодня ни одного идиота, который бы решил экономить боезапас.
Русское царство велико и обильно! И порядок в нём имеется. С тех пор как Рюриковичи перестали грызться промеж собой, и вовсе такой порядок навели, что всё работает как часы. Так что за нашей спиной – почти полмиллиарда населения. И где-то там, в тылу, уже сейчас в три смены готовят новые снаряды, мины и пули.
Нам подвезут всё: боеприпасы, медикаменты, одежду и еду. Нам только запасные жизни никто не подвезёт. И мои сослуживцы могут сколько угодно храбриться. Вот только я знаю, что шансов у нас очень мало. Практически нет.
Потому что в моей голове есть ещё одна жизнь, прожитая совсем в другом мире. И была она гораздо более насыщенной. Да и продлилась больше пяти десятков лет.
Впрочем, этого я никому не рассказывал. И, наверно, не расскажу. Потому что знать об этом необязательно ни друзьям, ни сослуживцам, ни даже моей местной семье.
Пусть я останусь для них обычным мальчиком Федей, который пошёл служить и сгинул на границе с Монгольской Тьмой.
«Впрочем, это в худшем случае!» – сразу же внёс я мысленную поправку.
Шансы выжить были. И я собирался использовать их на полную катушку. Поэтому в моей голове сформировался чёткий план:
1. Выполнить свой долг и убить как можно больше врагов.2. Выжить.3. Поесть.
Завтрак был давно, а обеда в ближайшее время не предвиделось. А значит, третий пункт вовсе не был лишним! Но главное было выполнить первый пункт, чтобы не напрасно исполнять второй и третий. А то, знаете ли, обвинение в дезертирстве и трусости – это такое позорище, которое даже простому вою не простят. Причём всю его оставшуюся жизнь.
Позади, на центральной вышке командного пункта, защёлкали дальнобойные егерские винтовки. Стас, Павел, Пётр и Ерёма сейчас старались выбить из рядов противника тех, кто мог командовать всей этой оравой, катившей на нас из степи.
– Внимание всем! Замечены тёмные! – пробасил сотник в наушнике. – При обнаружении уничтожить любым способом!
У меня как-то сразу вспотели руки. Стало ещё страшней. Тёмные –
Впрочем, удивляться нечему. Логика подсказывала, что они во время нашествия обязательно придут. Куда уж без них. Так что вдох-выдох, успокоиться… И крепче сжать в руках автомат. Новости от сотника – совсем даже не новости.
И только я в это поверил и чуть успокоился, как один из тёмных нанёс удар по нашей заставе.
– Атака кудесника! – успел предупредить сотник. – В укрытия!
Над массой врага сформировался светящийся шар, который, шипя и плюясь, понёсся по воздуху в сторону стен. В последний момент он раскрылся, как смертоносный бутон – и обрушил на наши позиции дождь из острых ледяных снарядов. Для броников и шлемов нестрашно. Но если такой вонзится в плоть, рана будет очень неприятная…
– Вот сука тёмная! – ругнулся Егор, которому прилетело по шлему.
– Не высовывайся! – посоветовал я ему.
– А стрелять как? Жопой? – ехидно уточнил он.
– Если сможешь, жопой и стреляй! – одобрил план действий я.
Мог ли я не оказаться в этот жуткий день здесь, в бывших кайсакских степях?
Мог.
Чисто теоретически, конечно.
Мог бы пойти учиться в пандидактион, получив там высшее образование. И тогда меня от военной службы освободили бы.
Мог бы уплатить рабочий налог, если бы нашёл хорошую работу. И тогда меня тоже от службы освободили бы.
Мог просто быть умнее: получил бы баллы повыше на экзаменах в госгимназии – и попал бы хоть и на службу, но не на границу.
Чего уж там, я мог бы и сам выбрать другое место! В конце концов, вовсе не обязательно именно на границе служить.
Хотя давайте начистоту… На самом деле, с шести лет выбора у меня не было. Просто именно в шесть лет я впервые столкнулся с Андреем Петровичем Рыбаковым. Воспоминания из его жизни ворвались в мой мозг, как цунами… И с тех пор регулярно плескались в моей голове, как бы я ни пытался задраить люки.
Скажем честно: чужие воспоминания в твоей голове – это не слишком приятно. Особенно когда тебе всего шесть лет.
И да, обычно они приходили по ночам, когда я спал. Но беда в том, что Рыбаков, в отличие от мальчика Феди, прожил пятьдесят два года. И прожил их в похожем, но совсем другом мире. Мире, где нет Тьмы. В мире, где Русь прошла долгий путь в окружении человечества куда более многочисленного, чем здесь.
Там у Руси была другая история, другие обычаи и даже другое название. Там всего добивались с помощью науки и технологий, а не с помощью кудесничества. И тот мир, как и воспоминания о нём, казались куда реальней того, что окружало шестилетнего Федю.